Татьяна смотрела на него прозрачными, ничего не выражающими глазами и не понимала. Так ведь нельзя – подарить жизнь. И сразу забрать.

Он опустил голову. Уставился, как дурак, в тарелку. А когда все же взглянул в ее застывшее снежное лицо, малодушно подумал: может, и ничего страшного? Переживет. В конце концов, это не он ее соблазнил, а она его.

Татьяна и правда пережила. Только теперь она не хотела подниматься по утрам не от отсутствия сил. От отчаяния. Еще один пустой день без него. Зачем?

Муж что-то чувствовал, психовал, но пока молчал. Правда больно ударила бы по его гордости. Конечно, он не хранил верность жене. Но считал этот негласный договор односторонним. Ему можно, ей – нет. Как там в кино: «На том простом основании, что я мужчина».

– Почему ты со мной не разведешься? – равнодушно спросила Татьяна спустя какое-то время. – Ты же видишь – я тебя не люблю.

– А раньше любила? – горько усмехнулся Тофик.

– Раньше я вообще не знала, что это такое.

– Кто же тебя просветил?

– Тебя не касается. Я же не спрашиваю, откуда ты возвращаешься в два часа ночи с помадой на рубашке. Там у меня все кончено. Но и с тобой все кончено. Мне самой подать на развод?

– Не дури.

Тофик, конечно, горячий южный мужчина. Но он долго прожил в северной расчетливой Москве. Разводиться с Татьяной ему было невыгодно.

Слишком много знает про его бизнес. Или все отсудит. Или сдаст. И потом, не хватало еще, чтобы все узнали: ему изменяет жена!

– Давай так. Отдохни. Подумай. Все взвесь. Съезди куда-нибудь. Поговорим через месяц, – сказал он Татьяне.

А сам подумал: лучше всего, если бы она как-нибудь исчезла. Сама.

Татьяна заглянула в его глаза: они почему-то из карих превратились в стальные, как дверца домашнего сейфа. Но эту мысль он захлопнуть перед ней не успел. Как-то она прочиталась.

Через несколько дней ей показалось, что один и тот же мужик встречается ей в разных местах. И одна и та же машина следует за ней по дороге.

Вариантов было два: муж собирает компромат для развода. Или готовится стать вдовцом. Кстати, что там стало с его прежней женой?

Татьяна полезла в интернет. И только сейчас узнала, что первая жена ее мужа милосердно скончалась прямо во время бракоразводного процесса.

Она поняла, что отдыхать ей лучше на людях.

– Съезди в похудательный бабский тур! – посоветовала подруга – та самая, что дала телефон остеопата. – Кстати, знакомый на Крите недавно просил ему в одном деле помочь. Вот и слетай. Заодно заработаешь. А то ведь неизвестно, с чем тебя твой оставит. Привыкай к жизни обычных женщин!

…Татьяна обвела глазами яхту. Обычной жизни не получалось. Все шло совсем не так. Поэтому Машке она ответила осторожно:

– Мы с мужем просто не сошлись характерами.

Мина брела по дворцу, сама не зная куда. И только когда стражник спросил: «Назначено?» – увидела, что стоит на лестнице перед покоями Климены. В виске стучало, будто птица клювом долбит, а солнечный день превратился в туманное марево: только серые тени людей, как мыши, шныряли.

Еще и спросила, дура, у Арьи, где лучше сшить невестино платье! Ведь такой замечательный Яр позвал ее в жены!

От этого воспоминания, на которое тут же наложилось другое: Яр и Арья, голые, лежат на скамье обнявшись – Мина дернулась, как от удара.

– Плохо? Дать воды? – спросил стражник, заглянув ей в лицо.

Мина помотала головой.

– Жрица занята. Освободится – я о вас доложу. Подождите пока там! – кивнул стражник на комнату для особо важных гостей. Пожалел девчонку.

Мина зашла в пышно украшенный зал и забилась в кресло, стоящее сразу за распахнутой дверью: чтобы ее никто не видел и она – никого.

Отключила сознание, замерла, как геккончик на отвесной стене.

Вдруг кто-то подошел к гостевой комнате, встал с другой стороны двери, прямо в двух шагах от нее. И сдавленный голос прошипел:

– Почему ты не вернул склянку на место?

– Как? Там все время кто-то ходит. Ты ведь тоже обещал…

– Молчи. Все будет сделано. Но Климена не должна была так быстро все узнать. Теперь еще и старое дело…

– Как думаешь, она меня подозревает?

Ответа Мина не услышала: собеседники двинулись дальше.

Секунду она сидела в оцепенении, не в силах понять, что именно услышала. Что-то важное? Против Климены? А когда пришла в себя и выскочила на лестницу, там уже сновали десятки людей.

– Кто здесь был? Только что? – бросилась она к стражнику.

Но тот только махнул рукой:

– Кого только не было.

– Мне срочно нужно к Климене!

Стражник хмыкнул:

– Вряд ли она тебя сейчас примет.

– Кто у нее?

– Гупан. У нас тут… Словом, не до тебя.

– Мы знаем, кто убил капитана с Тиры в таверне. Но прости, медоносная! Мы еще его не поймали. И не знаем заказчика.

Гупан говорил приглушенно, словно боялся, что его подслушают.

– Обычно ты справляешься лучше, – испытующе посмотрела на него жрица. На этот раз она сидела в своем зале для приемов на золотом кресле: решила придать встрече официальный тон. – И кто он?

– Люди говорят, это злобный подземный дух – карлик Геркоп.

– Ты же не думаешь, что я поверю в карлика.

– И зря, медоносная! – позволил себе Гупан улыбнуться краешком губ. – Это и правда карлик. С лицом ребенка. Никто не знает, сколько ему лет. Он не растет и не меняется. Три года назад прибыл на Тиру из Египта. Связался с торговцами дурьяном, замешан в жестоких убийствах. Помнишь, в Кноссе убили перекупщика с женой, детьми и слугой? Это сделал мальчик по кличке Анубис. У египтян это бог с головой шакала, проводник в царство мертвых. И наш карлик многих туда проводил. Теперь его нанял кто-то из твоих врагов.

Климена вспомнила картинку: играющих перед таверной четверых мальчишек. А когда она выскочила из комнаты с мертвым капитаном, их было уже трое.

– Но как карлик мог убить здорового сильного мужчину?

– Думаю, принес ему вина: на столе стоял кувшин, но хозяин его не посылал. Капитан решил, что это слуга. Анубис поставил вино, зашел ему за спину, схватил за волосы и чиркнул по шее ножиком…

– Ужас, – передернулась Климена.

– Это не все. Он прислуживал и на пиру у Галия. Я нашел мальчишку-виночерпия, которого тот чуть не убил: в кустах парка ударил по голове, забрал одежду и винную поварешку. Анубис и налил отраву в ту чашу, что выпил Фиест. Но, скорее всего, предназначалась она Сатуру.