– Ни к чему.

– Ну, что ж, причина, по-моему, вполне разумная. Идем.

Мы устроились на скамейке, на другой стороне улицы, напротив выхода из его офиса. Часы только что показали половину двенадцатого. О нем я почти ничего не знал. Знал, например, что он был хренов инженер. Но не тщедушный очкарик типа ботаника, а атлет с татуировками, симпатичный малый, напичканный до тошноты всякими положительными качествами.

Когда Никола сказал мне, что встретил с ней этого субчика, я сразу же засыпал его вопросами, но как только он начал мне рассказывать о нем, я тотчас же его оборвал:

– О’кей, о’кей, довольно, мне этого достаточно. Кое-что о нем я разузнал и от других людей; я сложил вместе все, что стало известно, и создал в своем воображении чудовище, вроде Франкенштейна. Только этот хренов инженер был полон достоинств, отчего я начал ненавидеть его еще сильнее. Я знал, что он здесь совсем ни при чем, но все равно не выносил его.

Никола внимательно следил за выходом из офиса и время от времени подначивал меня:

– Так поступают только женщины и больные. А поскольку ты не женщина, то должен предупредить тебя, что ты болен. Болезнь именно так и начинается: вначале человек стесняется, понимая, что занимается ерундой, во второй раз ему это кажется уже вполне нормальным, в конце концов наступит день, когда ты будешь дневать и ночевать на этой скамейке, накрывшись старыми газетами.

Никола уже почти два часа нес всю эту ахинею, пока наконец не воскликнул:

– Вот он!

Я посмотрел на этого хренова инженера: он не мог быть человеком, за которого она собиралась выйти замуж. Однако это был именно он. Он был совсем не таким, каким я его себе воображал, абсолютно не тем человеком, который мог бы жить с ней. Как он оказался на этом месте? Я, не отрываясь, провожал его взглядом, пока он шел по тротуару, ни на секунду не упускал его из виду. Через десять метров он скрылся за дверью бара.

За годы, что мы прожили вместе, я раскрыл много секретов, которые она хранила в себе. У нас случались минуты, когда она вся, целиком раскрывалась передо мной, когда мелкие детали уносили ее в далекие воспоминания. Так я открыл для себя отдельные эпизоды из ее юности и предыдущей жизни, в ее памяти всплывали почти забытые истории. Я узнал, что в детстве у нее на ночном столике стояла красная лампа, что абажур в ее комнате был разрисован картинками из диснеевского мультфильма про котов-аристократов, а седло на велосипеде было почему-то белое. Еще я узнал, что в детстве она любила плескаться в ванне, потому что воображала себя сиреной. А после ванны ее закутывали в желтый халат. Знаю, что брат столкнул ее с горки, она упала на землю и сильно разбилась, так что ей даже накладывали швы. Знаю, что она смотрела мультики, лежа на диване и свесив вниз голову. Знаю, что, когда у нее началась первая менструация, она сильно сконфузилась, потому что мама ей перед этим ничего не объяснила, только сказала, что это не страшно и не больно, надо только чаще мыться. Когда месячные наступили, она помылась и пошла в школу. А после второго урока оказалась среди одноклассников в юбке, замаранной кровью. В ужасе, сгорая от стыда, она убежала в туалет и в класс больше не вернулась. Учительница нашла ее в туалете, успокоила и все ей объяснила. Так она впервые в своей жизни узнала, что такое женская солидарность. Я знаю, что ее любимая картина это «Обнаженная маха» Франсиско Гойи. Я знаю, что она не может сдержать волнения перед «Мертвым Христом» Мантеньи. Я знаю, что перед сном она всегда пьет травяной отвар, а если готовит настой ромашки, то сердится, оттого что пакетик плавает на поверхности и не хочет опускаться на дно. В названиях ее любимых фильмов всегда фигурируют два персонажа: «Я и Энни», «Гарольд и Мод», «Минни и Московиц», «Жюль и Джим». Я знаю, что такие книги, как «Вся жизнь впереди» Ромена Гари, «Бедные люди» Федора Достоевского или «Ночь нежна» Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда, она любит перечитывать спустя несколько лет и каждый раз не может от них оторваться.

И я спрашиваю себя, знает ли об этом тот самый мужчина, за которым я шпионю. Сумел ли он проникнуть в потаенные глубины ее жизни, а если да, то в какие. Меня терзает болезненная ревность к белому седлу, к абажуру с кошками, к красной лампе. Я ревную к утренней перемене, к ее юбке с проступившей кровью первой менструации и к хирургическим швам, которые ей наложили на рану после падения с горки. Я отказываюсь делиться с ним этими воспоминаниями. Меня мучает мысль, узнает ли он то, чего не знаю я? Рассказывала ли она ему обо мне? И что она ему рассказала? Что ему известно обо мне?

Я чуть было не поддался искушению зайти в бар, представиться и сказать: «Оставь нас в покое, инженер. Все это тебя не касается. Убери свои лапы от белого седла, красной лампы и котов-аристократов».

Но вместо этого я повернулся к Николе и равнодушно, холодно бросил ему:

– О’кей, идем отсюда.

Теперь наконец мои фантазии обрели свою физиономию.

Мне никак не удавалось выкинуть ее из головы. Я с трудом смирился с тем, что она жила с другим мужчиной, но мысль о том, что она может выйти замуж, казалась мне нереальной. Я всегда думал, что с любым мужчиной, который появится у нее после меня, ей будет ни тепло, ни холодно, точно так же, мне были до лампочки все женщины, с которыми я сходился после нее. Самой судьбой нам было предназначено жить вместе, и она никого больше не полюбит так, как любила меня. А потом, скажите на милость, разве можно выйти замуж после полугода знакомства! В таких случаях разумнее всего подождать, постараться лучше узнать друг друга, зачем так спешить, если потом все равно будешь раскаиваться.

В тот вечер, когда Никола рассказал мне о ее скором замужестве, я сделал вид, что мне это без разницы, но как только он ушел от меня, я сразу же принялся звонить ей. Я хотел сказать, что на этот раз я не шучу, а говорю всерьез, что она не может выйти замуж за другого, что я готов жить с ней в нашем старом доме и вместе растить нашего ребенка. Но она мне не ответила. Звонить ей было напрасно. Я подумал, что она мне не ответила, потому что рядом с ней был он, они наверняка лежали, обнявшись после секса, в постели и рисовали перед собой их совместное будущее. Моя богатая фантазия нередко выручает меня в жизни, но бывает, что она меня только опустошает.

Всю оставшуюся ночь я голым расхаживал по квартире, ни к чему не притрагиваясь, входил в комнату и выходил из нее. Время от времени я останавливался и смотрел в окно, ничего не видя перед собой.

На следующее утро, пока я еще сидел в офисе и не успел попросить Николу отвести меня к дому, где работал этот хренов инженер, мне на сотовый пришло сообщение от отца. Я никак не ожидал прочесть то, что он написал мне : спасибо за все что ты сделал для меня пока.

Вместо того чтобы обрадовать, эта эсэмэска еще больше запутала меня. Я не знаю, что за беспорядок творится у меня в голове.

Мне пришлось долго ждать, но в конце концов у меня появился отец. Время течет, все изменяется. Теперь уже мне предстояло сделать шаг ему навстречу. Я должен был поблагодарить его и объяснить, что видел все, что он старался сделать для меня. Но я так и не сумел… Я все еще выжидал подходящий момента, подыскивал нужные слова и набирался смелости. Мне было скверно, потому что она выходила замуж, а я не мог найти слов для разговора с отцом.