Шеф отвечает: «Привет, босс!»… «Привет, босс!»… «Привет, босс!»… и «Привет, босс!».

Почтение! Нынче Шеф в превосходном настроении. Мэр вызвал его сюда, в свою контору, на небольшое «тактическое совещание», касающееся констебля морского патруля Нестора Камачо и случая с человеком на мачте. Он широко улыбается: никому, самому себе. Будет забавно посмотреть, как корчится Старый Дионисио. Когда дела складываются для мэра плачевно или его что-то бесит, Шеф про себя зовет его по имени – Дионисио Крус. Мэр готов сделать все возможное, только чтобы стать для всего мира просто Дио, как Уильям Джефферсон Клинтон превратился в Билла, а Роберт Доул стал Бобом. Мэр считает, что Дионисио – слово из пяти слогов, имя греческого бога вина и оргий, – слишком необычно и слишком пышно для политика. Дио всего в пять футов и шесть дюймов ростом и с основательным брюшком, но у него неиссякаемая энергия, острейшее политическое чутье, звучный голос и нарциссическое обаяние, которым Дио может очаровать полный зал, чтобы разом проглотить. Все это Шефа вполне устраивает. У него нет иллюзий касательно политической ситуации. Он не первый в Майами чернокожий шеф полиции, а уже четвертый. Главное – не голоса афроамериканцев, которых не так уж много. Главное – волнения.

В 1980 году кубинского полицейского обвиняли в том, что он убил задержанного афроамериканского бизнесмена, уже лежавшего на земле… колотил его дубинкой по голове, пока не размозжил череп и не выпустил мозги наружу. В суде двое других кубинских копов показали против своего товарища, заявив, что были там и всё видели. Но коллегия присяжных, состоявшая только из белых, признала его невиновным, и тот вышел из зала суда свободным, как небесная пташка. Это вызвало бунт, продолжавшийся четверо суток, и массовые убийства в Либерти-сити – самый страшный бунт в истории Майами, а возможно, и страны. Он отозвался целой серией мятежей и волнений в Майами и за его пределами в 1980-х. Снова и снова кубинских копов обвиняли в том, что они вышибли дух из очередного чернокожего. Либерти-сити, Овертаун, другие афроамериканские районы превращались в запальные фитили, и бомба всякий раз взрывалась. Последний бунт случился всего два года назад. После него Дио Крус решил повысить заместителя начальника полицейского управления Сайруса Букера до начальника. Видите? Всем полицейским управлением рулит парень из ваших, а не из наших.

Все это вполне прозрачный прием. В Управлении одновременно служили пятеро чернокожих заместителей – и мэр выбрал… меня. Дио Крус искренне любит его и восхищается им, так Шеф предпочитает думать… искренне.

Но этим утром, слава богу, не ему, а его приятелю и поклоннику Дионисио досталось от собственных соплеменников. Обычно-то именно Шеф оказывался в таком положении. Посторонние, как правило белые, в разговорах с ним часто показывали, что, по их мнению, черные – «афроамериканское сообщество», как это теперь принято грамотно называть, и белые произносят это так, будто ступают по полу, усыпанному битыми лампочками, – должны «ужасно гордиться», что «один из них» возглавляет всю городскую полицию. Что ж, если они и гордятся, то выбрали странный способ это показать. Всякий раз, как рекрутер подходил к молодому афроамериканцу сообщить, что из того может выйти отличный коп – Шеф, бывало, лично этим занимался, – то слышал в ответ: «Я не собираюсь предавать свой народ!» – или что-то подобное. Одному парнишке хватило наглости, глядя прямо в черное лицо Шефа, потребовать: «Ну и скажи, за каким хером мне помогать ебаным кубинцам мутузить моих братьев?» Нет уж, если на улицах он и замечал какое-то уважение от «черного сообщества», то лишь потому, что держит рычаги власти… сегодня. Он большой босс… в данный момент. Угу-угу… С Главной Сукой не забалуешь, чувак. Он никому не спускает, и ты совершишь «самоубийство посредством полицейских». Ты совершишь самоубийство, получив полицейскую пулю прямо в сердце, а на твоем теле найдут пистолет, про который ты и не знал, что он у тебя есть, и скажут, что ты навел этот пистолет – про который знать не знал – на полицейских, так что у них не оставалось иного выхода. Они защищались. Ты и не догадываешься, что совершаешь самоубийство. Но именно это делаешь, выхватывая пистолет – про который не знаешь, что он у тебя есть, – и наводя его на полицейских из бригады самоубийств. Сечешь? А, бляха, ты даже не слушаешь. Ну, прости, брат. Теперь никак не сможешь больше ничего слушать.

Кубинская бригада самоубийств… и кто он теперь? Так точно… Главная Сука. И Сай Букер доволен, что в этот раз не ему, а мэру зажали дверью хер.

Входя в мэрию на небольшое «тактическое совещание», он мельком бросает взгляд на фасад, и его рот растягивается в улыбке, так что зеваки принимаются гадать, что это так насмешило шефа полиции. В Майами, если вы спросите Сая Букера, – самая чудна́я мэрия во всех Соединенных Штатах. Белая оштукатуренная крошка-двухэтажка в стиле арт-модерн, чаще называемом ар-деко, модном в 1920-х и 1930-х. Ее построила компания «Панамерикан Эйрвэйз» в 1938 году, там размещался терминал гидропланов, взлетавших с воды Бискейна и садившихся на нее раздутыми лапами-поплавками. Но гидропланы скоро стали историей, и в 1954-м здание забрал город и разместил там арт-модерновую мэрию – сохранив на стене эмблему «Панамерикан», да! – и не в одном месте. Эта эмблема – земной шар, парящий на арт-модерновых крыльях и подпираемый арт-модерновыми лучами встающего позади солнца, – этот типичный арт-модерновый штрих, сулящий радужное будущее, озаренное прометеевским порывом человека к звездам, повторяется бесконечно, в виде фриза, опоясывающего все здание – PAN AM PAN AM PAN AM PAN AM PAN AM – под карнизом. Есть в этом какая-то бесподобная дурь: мэрия мегаполиса гордо осеняет себя эмблемой исчезнувшей авиакомпании!.. Но это Майами, здесь бывает и не такое…

И зал совещаний на втором этаже тоже не похож на зал совещаний в мэрии большого города. Низкий потолок, стола нет – только пестрое сборище стульев разных размеров и степени удобства. Больше похоже на слегка обшарпанное фойе старинного спортивного клуба. Все помещения, включая кабинет самого мэра, – тесные и загроможденные. Несомненно, когда-то в них сидели конторские жучки, усердно занимавшиеся бухгалтерией, снабжением и эксплуатацией парка гидропланов. А теперь здесь владения мэра. В голове Шефа всплывает фраза, ненавистная городским чиновникам по всей стране: «Для государственных служащих нормально».

Шеф подходит к залу совещаний и видит в открытую дверь, что мэр уже там. А с ним директор по коммуникациям, как теперь называются ответственные за внешние сношения мэрий, Эфраим Портуондо, длинный худой мужик, которого можно было бы назвать красивым, не будь он таким угрюмым… и Ринальдо Бош, маленький и грушеобразный, всего сорока лет от роду, но уже с лысиной, как у монаха. Этот – управляющий городским хозяйством: должность, которая при мэре типа Дионисио Круса не значит практически ничего.

Едва Шеф возникает на пороге, мэр широко распахивает рот, намереваясь… одним духом проглотить и его, и мрачного коммуникационщика, и маленького плешивца.

– Э-эй, Шеф, проходи! Садись! Переведи дух! Ты готов? Сегодня нас ждет работа для Господа Бога.

– Это, то есть работа, для Дио[22]? – шутит Шеф Букер.