Прежде, во время оно, «ничейники» для поддержания боеготовности определялись в заповедники «на подножный корм». Только вот пристанища им возводить запрещалось. Если случайно сталкивались с лесником, появлялись очередная охотницкая байка про снежного человека и выговор в личном деле «засвеченного» бойца. Ареалом обитания Князева значилась Беловежская Пуща, где, кстати, о йети слыхом не слыхивали.

«Плюнуть, что ли, на все, купить домик в такой же глуши и тихо дожить, что осталось…»

Генерал тряхнул головой, отгоняя соблазнительно вредные мысли.

«А ведь ты, братец, сдал, – подумалось Ивану. – Шмотки с иголочки, гражданку, небось, раз в год напяливаешь, бодрый, подтянутый, вроде парень хоть куда, но… мешки под глазами, сосуды на щеках – такие подробности мужчину не красят. Небось бегаешь по аптекам, небось коньячку хряпнуть не удерживаешься…»

– Угощу-ка я тебя кое-чем особенным, – сказал Иван и, легко поднявшись, пошел в дом.

Генерал напрягся. Не потому, что не доверял. В таких ситуациях быть готовым к худшему – для службиста давно укоренившийся рефлекс.

Но хозяин дома уже вернулся, держа в руке литровую бутылку «Посольской». Бело-черная этикетка была изрядно затерта, золотистая пробка носила следы неоднократного и не всегда бережного отвинчивания. Внутри булькала не прозрачная водка, а ликерно-розовая жидкость, от одного взгляда на которую у Семена рот наполнился слюной.

– Это получше твоих «Реми Мартенов» и «Баллантайнов» будет. Сам гнал. Перегонка шестерная. Потом углем чистил от сивушных масел, потом ещё два месяца на зверобое настаивал.

– Самогон, что ли? – опасливо нахмурился генерал.

– Сам ты самогон, – беззлобно ответил Князев, доставая из тумбочки два стограммовых граненых стакана – не расширяющихся кверху, а прямых, как гильзы. Почитай, антиквариат. – Это – нектар, амброзия, напиток богов.

– Ванька, слушай, мне ж нельзя, – слабо запротестовал Семен. – Печень, етить ее… Да и сердце не того…

А сам немного отодвинулся, чтобы чуткий нос друга не уловил выхлоп после вчерашнего, старательно забитый «орбитом» без сахара. Транспортное приключение плюс информация, неожиданно всплывшая из папки с личным делом Князева, выбили генерала из колеи, и он решил вчера немножко успокоить нервы. Да переусердствовал.

– Во-во, для сердца это самое милое дело, – согласился Князев. – Давай-ка сначала по чуть-чуть.

Одним движением он свернул голову бутыли-ветерану и плеснул жидкости по стопкам. Жидкость маслянисто поблескивала в солнечных лучах, пробивающихся сквозь маскировочную сетку берез на соседнем участке. «Как красиво, – вяло подумалось генералу. – Солнце в бокале. Выпьешь, и солнцем полна голова. „Солнцем полна голова“, – кажется, это название книжки шансонье-ренегата Ива Монтана». «Когда поет далекий друг…» – вспомнились генералу слова полузабытой песенки, посвященной пресловутому Иву ретивым отечественным одописцем. А по-нашему – «Когда нальет далекий друг…» Генерал улыбнулся родившейся шутке и посчитал, что её можно и вслух произнести:

– Ну – когда нальет далекий друг!

– Ну – за встречу. – Князев потянулся было за своим стаканом, но отдернул руку. – Тьфу ты, голова садовая, совсем забыл. Погоди немного. Я, кстати, твою задачку вроде решил…

И он вновь исчез в доме.

Генерал опасливо покосился на свою порцию; градусы над стопкой так и порхали. Нельзя ведь, докторишки категорически сказали, печень, аритмия, давление, – шептала одна часть его сознания. А вторая увещала: подумаешь, стопочка. Те же докторишки говорят – можно понемногу, сосуды, дескать, расширяет. Опять же – нельзя не выпить со старым другом…

Вдруг промелькнуло: а не сыпануть ли Ваньке в стаканчик из голубенькой капсулы-пробирки – той, что всегда на всякий пожарный во внутреннем кармане лежит? У соратника язык развяжется, глядишь, и что-нибудь ценное всплывет…

Нет. Незачем. Не для того мы в эту тьмутаракань приперлись, чтобы языки развязывать. И так все у нас получится.

Отставник появился на пороге – с лимоном, блюдцем и ножиком.

– Во, лимончик принес. Как же без лимончика? Сам, между прочим, выращиваю в теплице. Хочешь на теплицу взглянуть?

– Давай-ка позже, – выдавил из себя улыбку Семен, а сам подумал: если сарай из ЗИСа, то из чего же теплица?

– Ну, позже, так позже… А там, брат, у меня такие помидоры зреют! Звери, а не помидоры.

Князев сел, положил лимон на блюдце и одной рукой разделал его на шесть частей.

Ловкости его мог бы позавидовать любой самурай. Не стареют душой ветераны! Генерал ещё раз с досадой вспомнил об ускользнувшем Бормане. Ведь для Ивана – что перочинный ножик, что мясницкий тесак, что алебарда, что ледоруб. Взмахнет, не мигнет…

– И вообще, урожайный год будет, это я тебе как специалист заявляю. – Не переставая говорить, он отработанным движением взял себе генеральскую стопку, а генералу пододвинул свою (даже, наверное, не заметил этого движения, гад, чуть-чуть раздраженно подумал генерал), – клубника, яблоки, смородина – все в рост идет. Куда девать потом буду, не знаю. Приезжай по осени, вареньем нагружу по самое некуда. Дочку хоть порадуешь. Как, кстати, Ленка? Школу закончила?

– Вань, – улыбнулся на этот раз вполне искренне Семен, – Лена уже институт закончила, замуж выскочила и уже сделала меня дедом.

– Да ну?! Вот черт, время-то как летит… Ну, передавай ей привет. Давно родила-то?

– Год будет.

– И кого?

– Мужика.

– Как назвали?

– Иваном.

Иван сдвинул кустистые брови к переносице, помолчал, откашлялся и взялся за стопку:

– Редко видимся, редко… Ну, чего мы ждем. За встречу?

– Давай за встречу.

Они чокнулись. Выпили. Князев крякнул, кинул в рот ломтик лимона, принялся усердно жевать.

Поток лавы обжег генеральское небо, хлынул в глотку, по пищеводу добрался до желудка… и неожиданно растекся там успокаивающе нежной, расслабляюще сладостной волной тепла. Мгновение спустя откуда-то из глубин тела поднялся зверобойный дух, ароматным туманом проник в носоглотку, окутал мозг мягкой периной. Генерал медленно выдохнул через нос. Князев следил за его реакцией. В глазах однорукого двухмегатонника плясали веселые искорки.

– Ну как?

– Да… – только и смог произнести Семен. – Это, брат, не самогон. Это, знаешь ли, мгновенная смерть через пятнадцать секунд…

– А ты говоришь. – Старый друг усмехнулся и потянулся за бутылкой. – Еще по маленькой?

– Стой, да погоди ты… дай дух перевести. Я ведь, считай, последний раз на Новый год пил – и то «шампуськи» грамм двести, – соврал Семен. Опустил глаза, зачем-то ковырнул носком ботинка некрашеные доски пола веранды, чуть прогибающиеся под весом стола и сидящих за ним людей. В ботинках ногам было жарко. Следовало не ботинки, а сандалии какие-нибудь, что ли, надеть. Побоялся, что песок набьется. Теперь сиди, дурень, прей. – Да и не за тем я к тебе приехал…