Появились первые признаки серого рассвета, но трос, соединявший «Уиллса» с «Кэйрдом» по какому-то волшебному стечению обстоятельств пока еще был цел. Обе шлюпки шли в связке. А по левому борту над ними возвышалась земля — огромные черные скалы появились в тумане, всего в четверти мили от них. Шеклтон тут же приказал повернуть и плыть на запад против ветра. Прошло минут пятнадцать или даже меньше — и ветер внезапно прекратился. Они двигались вдоль северо-восточной оконечности острова, и теперь, наконец, были слева от земли. Шлюпки продолжали держаться западного курса, проплывая мимо огромных скал и ледников, возвышавшихся над ними. В небе кричали доминиканские чайки, пролетавшие мимо высоких скал, вулканических образований и камней, о которые яростно разбивались морские волны. Но не было никаких признаков пригодного для высадки места — ни одной маленькой бухты или подходящего участка береговой линии.

Зато везде простирался лед. Целые глыбы ледников, рухнувшие в воду и плававшие по ее поверхности. Все хватали маленькие кусочки и с наслаждением рассасывали их. Место, куда можно было причалить на шлюпке, искали около часа. Вдруг кто-то заметил крошечный, спрятавшийся за горой камней берег, покрытый галькой. Шеклтон привстал со своей скамьи, чтобы получше рассмотреть его: это было не очень надежное место. Недолго поколебавшись, он все-таки приказал обеим шлюпкам идти туда.

Когда они были примерно в тысяче ярдов от берега, Шеклтон подал знак «Уиллсу», чтобы тот подошел ближе и взял его к себе на борт. Из двух шлюпок эта была немного уже, и Шеклтон вначале хотел подойти к берегу на ней, чтобы посмотреть, сможет ли «Кэйрд» беспрепятственно пройти мимо прибрежных камней.

В то же время с запада вдоль острова плыл «Докер» в поисках подходящего берега. По оценке Уорсли со времени наступления рассвета они проплыли около четырнадцати миль, но так и не нашли места, пригодного для высадки. К тому же до сих пор они ничего не знали о судьбе «Кэйрда» и «Уиллса», хотя на часах была уже почти половина десятого. Команда «Докера» была уверена, что только им удалось пережить эту ночь. «Бедные парни, — шептал Гринстрит Маклину. — Они все погибли».

Продолжая двигаться вдоль берега, «Докер» обогнул очередной небольшой выступ. Вдруг прямо перед ним возникли мачты «Кэйрда» и «Уиллса», покачивающихся на волнах. По какому-то невероятному стечению обстоятельств то, что «Докер» никак не мог найти подходящего места, позволило воссоединиться команде. Если бы он нашел его раньше, хоть на одну милю, обе части команды могли бы высадиться на берег недалеко друг от друга в полной уверенности, что вторая часть экспедиции погибла.

Экипаж «Докера» трижды хриплыми голосами прокричал приветствие, но их крики заглушил грохот волн. Несколько минут спустя на «Кэйрде» заметили их парус. Шеклтон поднял голову и увидел, что прямо к ним плывет «Докер». К этому времени «Уиллс» был уже недалеко от берега. Проход к нему преграждал узкий риф, о который, пенясь и шипя, бились волны. Шеклтон немного выждал, а затем отдал приказ идти вперед, и «Уиллс» спокойно проскочил мимо рифа. Со следующей волной он уже достиг берега.

Помня о своем обещании, Шеклтон разрешил Блэкборо первому выйти на берег, но тот не смог встать на ноги. Казалось, он вообще не понимает, о чем говорит Шеклтон. Тогда Шеклтон, не в силах терпеть, сам поднял парня на руки и помог ему перебраться через борт. Блэкборо упал на руки, встал на колени, затем перекатился и сел прямо у кромки прибрежных волн.

«Вставай», — приказал Шеклтон.

Блэкборо посмотрел на него снизу. «Я не могу, сэр», — ответил он.

Шеклтон внезапно вспомнил о ногах Блэкборо. В волнении и под впечатлением от высадки на берег он забыл об этом и теперь чувствовал себя виноватым. Хоу и Бэйквелл перепрыгнули через борт и оттащили Блэкборо подальше от берега.

С «Уиллса» быстро выгрузили припасы, и он подошел к «Докеру». Всех людей вместе с припасами благополучно переправили на берег. Затем с «Кэйрда» забрали необходимое количество вещей, чтобы он налегке смог миновать риф.

Пока все шлюпки благополучно причаливали к берегу, Рикинсон внезапно побледнел и через минуту осел на руках подоспевшего Гринстрита — у него случился острый сердечный приступ.

Гринстрит, еле стоявший на отмороженных ногах, с большим трудом смог удержать Рикинсона. Наконец его удалось перетащить на берег и усадить рядом с Блэкборо. Хадсон из последних сил преодолел приливные воды, а затем просто сполз на землю. Стивенсон продолжал сидеть в шлюпке с отсутствующим выражением лица до тех пор, пока ему не помогли выбраться на берег и не усадили подальше от воды.

Они находились на земле.

Это был совсем небольшой клочок суши, около ста футов в ширину и пятидесяти в длину. Скудное место на диком побережье, всецело во власти яростного субантарктического океана. Но разве это имело значение? Они были на земле! Впервые за четыреста девяносто семь дней они ступили на землю. Твердую, непотопляемую, непоколебимую, благословенную землю.

Многие бесцельно бродили по берегу, спотыкаясь о гальку или наклоняясь, чтобы поднять горсть камней. Некоторые просто ложились на землю, чтобы почувствовать ее твердость и надежность. А несколько человек какое-то время просто сидели, неудержимо дрожа и бормоча что-то невнятное себе под нос.

И тут взошло солнце. В его свете лица людей казались мертвенно бледными от истощения и обморожения, а также постоянного воздействия соленой воды. Круги под глазами были настолько темными, что казалось, будто глаза запали неправдоподобно глубоко.

Грин приготовил молоко так быстро, как только смог, и вскоре каждая кружка была полной. Они выпили его обжигающе горячим, почти кипятком, и постепенно тепло начало растекаться по телам, успокаивая напряженные до предела нервы, заставляя оттаивать заледеневшую кровь.

От того места, где они сидели у жировой печи, до скал на краю острова было около пятнадцати ярдов. Эти скалы поднимались ввысь на восемьсот футов, далее их рельеф слегка сглаживался, а потом они снова взлетали вверх примерно на две с половиной тысячи футов. Небольшой клочок земли, убежище команды, был усыпан гравием и относительно насыщен жизнью. «Жирная земля по антарктическим меркам», — писал Джеймс. Ближе к берегу, у кромки воды, грелись на солнце около десятка тюленей. Высоко на скале люди увидели небольшую колонию антарктических пингвинов, а из воды иногда выныривали папуанские пингвины, чтобы посмотреть, что за странные существа вышли из моря. Были там и другие птицы: чайки-поморники, бакланы и капские голубки.

Шеклтон стоял посреди команды. Он снял шапку, и длинные, давно не стриженные волосы упали ему на лоб. Он поник и ссутулился от навалившихся на него забот, а голос так охрип от крика, что он мог говорить только шепотом. И все же Шеклтон был счастлив. Это победа, успех, потому что он, наконец, стоял на твердой земле в окружении своих людей.

Они мало разговаривали, пока пили молоко. Казалось, каждый думает о чем-то своем. Многие плохо держались на ногах из-за усталости и длительной качки — вестибулярный аппарат с большим трудом справлялся с такими нагрузками. После передышки все отправились на охоту. Добычей стали четыре тюленя, туши которых тут же разделали, нарезав на толстые стейки, и сразу же извлекли из них жир для печи. Грин принялся жарить мясо, пытаясь уложить на жаровню сразу как можно больше кусков. Остальные ставили палатки и выгружали вещи из шлюпок.