Пекарь своими ножницами в действительности не порезал и соломинки, не то что живого человека, но его вдохновил бычий напор мясника. Он стоял, держа ноги на ширине плеч, положив ножницы на плечо, прищурив глаза и представляя, что выглядит невероятно геройски. Естественно, он ошибался и походил всего лишь на тощего пекаря, который старался не слишком шататься под весом тяжеленного куска ржавого металла. Но никто ему об этом не сказал. «Живи и позволяй жить другим» — таков был девиз Смардесклиффа.

Мэр хотел объяснить пекарю, что тот похож на полного идиота, но сам с плохо скрываемым любопытством смотрел на печеное яблоко, пропустив мимо ушей воодушевляющий монолог мясника, не стеснявшегося в выражениях.

В конце концов тот остановился перевести дух и стереть слюну с губ. Слово взял мэр.

— Я совершенно с вами согласен, мастер мясник, — сказал он, понятия не имея, с чем соглашается. — В эти темные времена наш долг как старейшин прихода — сплотиться и защитить нашу землю, страну и честь королевы от зловещего прихода Вельзевула, чья дурная слава грозит чумой поразить наш прекрасный остров.

— И это в такой день, — встрял владелец «Кота и чаши», угрожающе размахивая яблоком, — когда все мы должны праздновать Коронацию нашей правительницы. Боже, от такого святотатства у меня кипит кровь. — Он подчеркнул высказывание, жестко шлепнув фруктом о раскрытую ладонь.

Все тут же взглянули на него и глубоко задумались.

— Говорят, Лондон уже пал, — сказал пекарь и, поморщившись, переложил ножницы на другое плечо. — Демоны бродят по улицам, пожирая людей. Дьявольщина повсюду. Я слышал, что королева осаждена во дворце и рядом с ней остались только королевские солдаты, которые направо и налево рубят адскую сволочь.

— Вот был бы я там, рядом с этими благородными солдатами, защищая честь ее величества, — произнес мясник и значительно провернул тесак в зажатом мясистом кулаке.

В этом жесте было что-то невыносимо ректальное, и трое остальных участников собрания поспешили отвернуться.

— Наш долг — остаться здесь и защитить наш приход от врагов Англии, — напомнил всем мэр, разглядывая бирючину на церковном заборе.

— Точно, — поддержал его мясник.

— Если мы не сможем присмотреть за собственной землей, тогда нет никакого смысла идти войной на Лондон, — сказал мэр.

— Точно, — кивнул мясник.

— Королева ждет от нас именно этого. Если каждый город сам организует оборону, то ее величество может быть спокойна. Когда опасность пройдет, у нее на руках будет нетронутое королевство.

— Точно, — сказал пекарь, предположив, что мясник забыл.

— Держу пари, что этот проклятый народец из Нижнего Плаксли и не подумает взять в руки оружие. Они там уже небось под кроватями попрятались, — добавил огня владелец «Кота и чаши». Яблоко снова вонзилось в ладонь.

Мясник взглянул на свой тесак и опять погрузился в сомнения. Название деревни Плаксли по случайности произносилось как «Плексклифф».

— У нас тут плакс нет, — как настоящий воин, заявил пекарь, уловив ход беседы. — Дезертиры.

— Дезертиры, — засмеялись все четверо.

— В общем, — подытожил мэр, — у нас ополченцы на каждом выходе из города. Мы все знаем, каких знаков стоит опасаться. Как только появятся демоны, они будут уничтожены.

— Обескровлены, — хрипло согласился мясник.

— Разрезаны, — с энтузиазмом добавил пекарь.

Яблоко снова влетело в ладонь с особо звучным шлепком.

— Точно, — сказал мэр.

— Это напоминает мне о днях, когда ждали Армаду, — пустился в размышления мясник. — На посту день и ночь, сигнальные костры только и ждут, чтобы их зажгли. И все жаждут увидеть марширующих испанцев, чтобы прогнать их вон.

Все кивнули. Мяснику было сорок шесть лет, а Непобедимой армаде сейчас исполнилось бы четыреста с лишним, но никто не решился указать ему на этот факт. На тесаке виднелась какая-то засохшая пленка, от вида которой у всех окружающих тотчас исчезало желание критиковать его владельца.

— Я тогда так хотел, чтобы испанцы все-таки вторглись на нашу землю! — добавил мясник в полной тишине.

Мэр посмотрел на него.

— Ибо хорошая битва — это наслаждение, — пояснил тот.

Мэр кивнул, соглашаясь, и задумался: легко ли будет выкинуть мясника из Приходского Совета? Потом он заинтересовался, насколько мощный удар вилами придется нанести, чтобы пробить заскорузлый от крови фартук, висящий на этой туше. Сия мысль привела его к вопросу, сколько понадобится заплатить пекарю и владельцу «Кота и чаши», дабы история о том, как мясник неожиданно обезумел, одержимый демонами, прозвучала убедительно. Немного, заключил мэр.

Затем раздался неожиданный крик, и все четверо принялись оглядываться по сторонам. По берегу от столбовой дороги несся священник, подобрав руками края рясы и лихорадочно блистая волосатыми белыми икрами.

— Де! — вопил он, пересекая деревню. Пот капал с его носа. — Де! — добавил беглец, падая и шумно отдуваясь около ворот.

— Что «де»? — спросил мэр, потянувшись за вилами.

Взяв себя в руки, священник посмотрел на собрание. Его лицо побелело от ужаса. Мэр сделал шаг назад. Мясник отвратительно ухмыльнулся. Пекарь чуть не выронил ножницы. Хозяин «Кота и чаши» шлепнул яблоком.

— ДЕМОН! — наконец сформулировал священник и упал в обморок, успев протянуть указательный палец в сторону севера.

— Ударьте его по щекам, — предложил мясник. — Несколько раз.

Но пекарь перехватил его руку и обратил внимание четверки на дорогу. По ней с громом неслась повозка без лошади, и пологий спуск не мог объяснить ее все возрастающую скорость.

— Пресвятая Богородица! — вытаращился мэр.

Все четверо взялись за орудие и перекрыли путь колдовской телеге.

— Будьте готовы! — прошипел мясник сквозь стиснутые зубы.

— Я готов ко всему, — заявил мало к чему готовый пекарь.

Владелец «Кота и чаши» медленно и завораживающе крутил яблоко.

Джузеппе Джузеппо остановил несущуюся во весь опор повозку перед четырьмя вооруженными людьми. Та замерла буквально в пяти футах от них. Упряжь, таинственно висящая в воздухе перед телегой, хлопнулась на землю. В воздухе повис тяжелый сладкий аромат. Квартет отчетливо расслышал лошадиное фырканье. Пекарь почувствовал, что механизм, контролирующий его мочевой пузырь, сейчас срочно отправится на отдых, а потому вцепился в ножницы, скрестил ноги и понадеялся, что ему удалось сохранить свой мужественный образ хотя бы отчасти. Ему не удалось, впрочем, этого никто не заметил.

Все внимательно смотрели на иностранца, восседающего в повозке, едущей без лошади.

— Добрый день, — поздоровался Джузеппе Джузеппо, тепло улыбаясь и приподнимаясь с козел. — Меня зовут Джузеппе Джузеппо, я живу в городе Специя. Хочу принести вам извинения за столь неподобающий вид транспорта, но я очень тороплюсь и должен добраться до славного города Лондона со всей возможной скоростью. Эта дорога ведет на столицу?