При запретном слове щеки вспыхнули, и, пряча глаза, чтобы мужчина не заметил бесстыдный блеск, я ссыпала труху из ветчины в моментально нагревшуюся посудину. Однако что-то пошло не так. Ломтики не пожелали покрыться приятной золотистой корочкой, а намертво прилипли к днищу – лопаткой не оскребешь. От сковороды пошел дым, кухня скоро наполнилась запахом гари.

- Скорее заливай яйца! – догадалась я.

Взбитая до пены яичная смесь плюхнулась на почерневшие ветчинные шкварки. Дым усугубился.

- Давай ложку! - с серьезным видом предложил Элрой и принялся намешивать неаппетитную массу с темными пригорелыми вкраплениями. Не теряя времени, я добавила куски помидора и перца, окрасившего омлет розоватым цветом.

- Надо снимать, - посоветовала я, начиная подозревать, что еще чуть-чуть и соседи вызовут пожарных.

Сковорода с грохотом опустилась на столешницу. Ошарашенные коротким, но яростным боем с омлетом, мы с изумлением смотрели на творение рук своих. Кулинарный шедевр потрясал своим несъедобным видом.

- Красного вина к ужину? - предложил Таннер. Видимо, догадывался, что без противоядия до конца вечера мы вряд ли дотянем.

Я отскребла омлет от сковороды, разложила по красивым тарелкам и поставила на белые салфетки, найденные в кухонном ящике. Хотя за окном ещё было светло, Элрой зажег свечу и разлил по бокалам тягучее темное вино. В общем, добавил романтики и предложил емкий тост:

- За нас.

Я скромно улыбнулась, пригубила напиток. Хотела бы сказать, что оценила букет аромата, ощутила мягкую терпкость на языке и прочее, но, истинная дочь трактирщика, разбавлявшего королевский виски сивухой, в благородном спиртном я разбиралась так же, как свинка в апельсинках.

А потом пришло время снять пробу с ужина. Некоторое время в нерешительном молчании мы взирали на содержимое тарелок. Кому-то надо было рисковать первым. Элрой поступил, как истинный мужчина – взял на себя риск внеурочно отправиться на тот свет. Он положил в рот кусочек и с задумчивым видом принялся жевать.

- И как? - осторожно уточнила я. Интересно, он сильно расстроится, если я подожду пятнадцать минут, посмотрю, не нужно ли вызывать лекаря, а потом поем? Таннер запил еду вином, а потом резюмировал:

- Мы забыли посолить.

Посыпав сверху неаппетитной массы крупинки соли, я все-таки решилась испробовать кулинарный «шедевр». На зубах моментально захрустела яичная скорлупа вперемешку со сгоревшей ветчиной. Кое-как сглотнув, я шмыгнула носом. В голове всплыло воспоминание о задорной тележке с едой, прятавшейся под красно-белым полосатым тентом.

- На выезде из города стоит уличная едальня, – вытащила я из омлета шкварку. – Там продают отличные свиные сосиски… А добираться всего пятнадцать минут…

- Поехали, - моментально поднялся из-за стола сотрапезник. - Заодно Ральф прогуляется.

Мы сидели на скамье в вечернем парке. Оголодавшие и довольные жизнью, жевали булки со свиными сосисками, запивали дорогущим вином из одной бутыли на двоих и следили за тем, как Ральф в наморднике гонялся за перепуганной белкой. Выпущенный на свободу дракон размахивал кожистыми крыльями, выставлял когтистые лапы и выглядел абсолютно счастливым. Окажись рядом с нами репортеры, то в парне, наслаждавшемся подростковой романтикой, они вряд ли узнали бы известного дельца, пару дней назад отвалившего целое состояние за танец с собственным стажером.

- Тереза? – позвал меня Таннер.

- Что? - оглянулась я.

Он протянул руки, обнял мое лицо ладонями и, прежде чем поцеловать, вымолвил:

- Ты чудо.

ГЛАВА 8. ДВА С ПОЛОВИНОЙ СВИДАНИЯ

- Что это? - Таннер смотрел на протянутый лист.

- Прошение об отставке, - торжественно объявила я.

- Присядь. - Он указал мне на стул, а сам откинулся на спинку кресла. Я ждала, что кресло попытается его сбросить, как меня в прошлый раз, но оно было или приручено, или просто опасалось оказаться переведенным в архив.

Я послушно присела.

- Давай подумаем, – начал Таннер. – У меня имеется превосходный стажер, который никогда не опаздывает на службу, пишет отличные письма, хорошо разбирается в расторжении контрактов, чем вызывает трепет у всей службы судебных заступников. Я ничего не пропустил? А! Еще моего нового стажера ненавидит управляющий доходным домом в Речном квартале и строчит жалобы, потому что за последний месяц не сумел своровать ни шиллинга.

- Вы обо мне? – уточнила я почти уверенная, что он описал совершенно другого человека.

- Так зачем мне увольнять прекрасного работника? - словно не услышал Элрой.

- Ну… чтобы слухи не поползли?

- О чем? - изогнул он брови со столь серьезным видом, что не поймешь, издевается или действительно не понимал.

Я «по-умному» моргнула и почувствовала, как предательски загорелись щеки.

- О наших… кхм… отношениях.

- Какие между нами отношения? – задал он наводящий вопрос, непонятно что добиваясь. Вот ведь драконище! Схватить бы кактус и запустить в него, но цветочек было жаль.

- Любовные! Какие же еще? Мы даже сосиски в парке на скамейке ели! – выпалила я, и уголки губ Таннера дернулись от едва удерживаемой улыбки. - Это непрофессионально заводить роман со своим шефом. Заберешь прошение?

- Давай, - милостиво согласился он, а когда заявление оказалось в его руках, то небрежно швырнул в ящик стола и протянул мне конверт.

- Компенсация? - уточнила я.

- Посмотри.

Внутри лежали билеты на вечернее представление в среду в Королевском оперном театре. На мой взгляд, развлекаться в середине недели позволяли себе исключительно избалованные, скучающие аристократы, а не честные конторские служащие, встававшие ни свет ни заря. С другой стороны, Таннер ди Элрой и был благородных кровей, о чем недвусмысленно намекала приставка «ди».

- Спасибо, - улыбка вышла кислая.

Наверное, стоило изобразить восторг, чтобы не расстраивать дарителя, но я была настолько неблагородной девицей, что испытывала к опере чистую, ничем не замутненную ненависть. Единственный раз, когда нас водила на представление наставница Ру, я заснула в первом отделении, а в антракте спряталась в дамской комнате и после начала второго акта сбежала домой.

- Ты ненавидишь оперу, – резюмировал он.

- Как можно? Все интеллигентные девушки любят оперу… - фальшиво возмутилась я, скромно примазав дочь трактирщика к интеллигенции. - Ты подпишешь прошение?

- Нет.

В дверях стажерской каморки я оглянулась. Таннер провожал меня сладострастным взглядом, который не думал скрывать. Со службой в столь экстремальных условиях могло примирить только одно – жалование.

- Господин ди Элрой, все, что вы говорили о моей работе – это правда? О том, что я пишу отличные письма, еще об отделе судебных заступников и о доходном доме…