В конюшне кипела работа. Мальчики меняли подстилки, и в воздухе сильно пахло прелой соломой, навозом, мокрой глиной.

У денника Кори Келси задержалась, снова передав поводья Боггсу.

— Одну минутку, ладно?

С этими словами она достала из заднего кармана морковку и, протягивая ее кобыле, потрепала ее по мягким ушам.

— Ну вот и я, старушка. Ты ведь не думаешь, что я о тебе забыла?

Кобыла захрустела, потом изогнула шею и потрогала губами плечо Келси, словно отвечая на ласку, а та, нимало не смущаясь присутствием Боггса, завершила ставший традиционным ритуал привычным поцелуем в морду лошади.

— Надо мной уже достаточно смеялись за стремление утвердить равноправие женщин, — сказала она и, в последний раз хлопнув ладонью по шее лошади, повернулась к Боггсу. — Возможно, я просто влюбилась в лошадей, но я не раз ловила конюхов-мужчин на том, что они балуют своих подопечных.

— Ваш дед очень любил эту кобылу, — Боггс ввел Гордость Виргинии в денник, который Келси уже очистила от навоза и грязной ночной соломы, заменив ее новой. — Каждый день он тайком приносил ей кусочек сахара. Мы все делали вид, будто ничего не замечаем.

— Каким он был, Боггс?

— Хороший человек. Справедливый. Правда, характер у него был… Взрывался как порох.

За разговором Боггс привычно обежал глазами денник и отметил, что Келси не забыла налить свежей воды в поилку и вычистила решетку. Это были его обязанности, но с некоторых пор он разделял их с Келси, как разделял и жеребца.

— Он терпеть не мог лентяев, но коли ты нормально выполнял свою работу, то платил он хорошо и вовремя. Я точно знаю, что однажды старый мистер Чедвик всю ночь просидел с больной кобылой, а в другой раз уволил человека за небрежную уборку. Прямо на месте и уволил.

Келси присела на корточки и провела ладонями по передним ногам жеребца, проверяя, нет ли ран или опухолей. Бинты, намотанные на пясти лошади, Боггс уже снял, выстирал и повесил сушиться, прикрепив бельевыми прищепками, которые обычно носил на правой штанине.

— Похоже, что с ним было нелегко сработаться, — заметила Келси и, удовлетворенная, прошлась по шкуре жеребца пучком соломы, удаляя дождевые капли.

— Никаких проблем, если выполнять все, для чего тебя наняли. — Боггс с легкой ревностью следил за тем, как Келси берет в руки жесткую щетку.

— У вас есть подход, мисс Келси, — промолвил он через пару минут.

— Мне кажется, что я занималась этим всю жизнь. — Келси пробормотала несколько ласковых слов и погладила жеребца, который, будучи, как все аристократы, существом весьма тонко организованным, слегка волновался и дичился. — Он сегодня что-то нервничает.

— Не нервничает. Просто в мыслях он уже стоит в стартовых воротах.

Келси продолжала обрабатывать спину, брюхо и щетки жеребца, удаляя присохшую глину.

— Мне сказали, что вчера он отлично прошел круг. — Она отложила щетку и взяла крючок для расчистки копыт. — Как подумаешь о скачках и секундах после вчерашнего — просто мороз по коже.

— Иначе и быть не может.

— Вы с ним долго были знакомы?

— Лет сорок… — Боггс достал жестянку с табаком и отправил в рот кусок жвачки. — Когда я пришел наниматься на работу, Мик был уже опытным конюхом.

— Мне еще не приходилось терять близких людей… — Келси подумала о Наоми, но решила, что это не считается, поскольку, как ни старалась, не могла припомнить горя, пережитого в возрасте трех лет. — Но все равно мне кажется, что я понимаю твои чувства. И если тебе захочется взять небольшой отпуск, Наоми наверняка не будет возражать.

— Да нет, в «Трех ивах» мне спокойнее. Вся жизнь, почитай, здесь прошла. А этот-то, полицейский… в нем что-то есть. Думаю, он найдет того, кто сделал это с Миком.

Келси намочила губку и протерла жеребцу уголки глаз. Ей нравилось, как Горди косится на нее; во взгляде жеребца Келси чудились доверие и понимание, которое понемногу устанавливалось между ними.

— Это лейтенант Росси? Мне он не понравился, сама не знаю почему.

— Кровь у него холодная. А может, это и хорошо? Пораскинет мозгами и потихоньку, шаг за шагом, размотает этот клубок.

Келси отложила губку и взяла мягкую щетку и скребницу. Она хорошо помнила пламя, пылавшее в глазах Гейба. Должно быть, он хотел отомстить, решила она. Келси не осуждала Гейба, напротив, она почти разделяла его чувства.

— И тебе этого достаточно?

— Чего ж больше-то?

— А-а, вот вы где! — Незаметно подошедший Ченнинг облокотился на дверцу денника. Некоторое время он следил за руками Келси, за ее уверенными движениями, с уважением поглядывая на развившиеся за последнее время мускулы на плечах и спине.

— Похоже, ты ловко с ним справляешься, — изрек он наконец.

— А то как же! — Келси поймала себя на том, что похвала Ченнинга ей приятна. — Почему ты не вышел к завтраку?

— Проспал. — Его улыбка была скорее озорной, чем виноватой. — Мои внутренние часы никак не приспособятся к завтракам в пять утра. Послушай, Кел, Мэтт снова здесь, и я хочу поехать с ним. У него есть несколько вызовов на дом. То есть — на конюшню.

— Желаю приятно провести время.

Ченнинг немного помялся.

— У тебя точно все в порядке?

— Разумеется.

— Я вернусь через пару часов. Кстати, Мо просил тебе передать, чтобы ты шла работать с лонжей.

— Рабовладелец! — сквозь зубы пробормотала Келси и добавила: — Приду, как только закончу.

Для мрачных раздумий времени совсем не оставалось. На тщательную уборку лошади опытному конюху требовался час, а Келси пока справлялась за час с четвертью. Потом наступило время полуденной дачи корма: овес, отруби, орехи — все это Келси тщательно взвесила, чтобы смешать в определенных пропорциях, всыпала столовую ложку соли и добавила витаминный концентрат. Кроме того, Горди был весьма неравнодушен к финикам, и Келси сдобрила корм патокой, чтобы подсластить блюдо.

Надо будет угостить жеребца яблочком, решила она, выпрямляя ноющую спину и машинально вытирая руки о джинсы. И не для того, чтобы лишний раз его побаловать. Моисей как-то объяснял ей, что лошадиный корм, как правило, слишком сух, поэтому сочные плоды необходимы животным как обязательная добавка к пище. Гордость Виргинии предпочитал моркови яблоки. Особенно ему нравились сочные плоды сорта Грэнни Смит.

— Ну вот, Горди, теперь у тебя все есть, — пробормотала Келси, вываливая в кормушку подготовленную смесь. — Ешь, слышишь?

Гордость Виргинии принялся жевать, кося на Келси большим умным глазом.

— Тебе придется много работать, солнышко, — продолжала Келси. — А значит — надо питаться как следует. Небось хочется постоять на площадке для победителей в попоне, расшитой красными розами?