Грех клятвопреступления стал трагической судьбой всей Белой армии от солдат до командующих. Предав своего Императора, порушив Закон и Присягу, армия (ВСЯ! – и в этом состоит ответственность перед Господом всех за грехи многих) понесла заслуженное наказание – разделение на Белых и Красных, гибель и отступничество вождей, крушение воинского духа. Армии, не вставшей спасать своего Царя, Бог не даровал победы.

Голос обличителя иудиного греха звучал твёрдо и бескомпромиссно. Но чем дальше, тем больше в нём слышались слёзные нотки, ведь обличать приходилось плоть от плоти, кровь от крови свой собственный народ, частичкой которого он был сам. Был и остался до самой смерти.

– За трагедией армии встаёт трагедия Русской Православной Церкви. Почему её, единую, с почти тысячелетней историей, мощную, родившую на рубеже веков великих святых, – преподобного Иоанна Кронштадтского, преподобных Оптинских старцев, преподобного Варнаву Гефсиманского – прославившую в одном только начале XX века мощи семи угодников Божьих, открывавшую в те годы новые храмы, монастыри, семинарии, духовные училища? И этот нерушимый, казалось, оплот Православной Веры и Самодержавного Царства вдруг в одночасье поразил гибельный пожар раскола, внутренних распрей, жестоких гонений со стороны безбожников и иноверцев. Что сталось с православными, с массой русских христиан, «страха ради иудейска» отвергшихся от своего христианского имени и всё-таки попавших под мстительный меч репрессий? Где были их прежние духовные вожди и наставники, кто бы остановил повальное богоотступничество?

Коренное зло было совершено 6 марта 1917 года, когда Церковь в лице Святейшего Синода не усомнилась в законности Царского отречения. Поразительнее всего то, что в этот момент разрушения Православной Русской государственности, когда руками безумцев насильно изгонялась Благодать Божья из России, хранительница этой Благодати – Православная Церковь – в лице своих виднейших представителей молчала. Она не отважилась остановить злодейскую руку насильников, грозя им проклятием и извержением из своего лона, а молча глядела на то, как заносится разбойничий меч над священною Главою Помазанника Божия и над Россией.

Пока Святейший Синод в дни с 3 по 6 марта 1917 года раздумывал и медлил – решал, молиться ли России за Царя?! (страшное, к краю погибели подводящее решение!) – в синодальной канцелярии ужасающей грудой накапливались телеграммы: «Покорнейше прошу распоряжения Святейшего Синода о чине поминовения властей», «Прошу руководственных указаний о молитвенных возношениях за богослужениями о предержащей власти», «Объединённые пастыри и паства приветствуют в лице вашем зарю обновления церковной жизни. Всё духовенство усердно просит преподать указание, кого как следует поминать за церковным богослужением». Под телеграммами подписи Дмитрия Архиепископа Таврического, Александра Епископа Вологодского, Нафанаила Епископа Архангельского, Экзарха Грузии Архиепископа Платона, Назария Архиепископа Херсонского и Одесского, Палладия Епископа Саратовского, Владимира Архиепископа Пензенского… Они ждали указаний, забыв тысячелетний благодатный опыт Русского Православия – опыт верности Царю-Богопомазаннику, опыт, благословенный Патриархом Гермогеном, святым поборником против первой русской смуты: «Благословляю верных русских людей, подымающихся на защиту Веры, Царя и Отечества, и проклинаю вас, изменники».

5 марта 1917 года в Могилёве, не убоявшись гнева Божия, не устыдившись присутствия Государя, штабное и придворное священство осмелилось служить Литургию без возношения Самодержавного Царского имени. Это свершилось в присутствии великой русской Православной святыни – Владимирской иконы Божьей Матери, привезённой в Ставку перед праздником Пресвятой Троицы 28 мая 1916 года. Икона, благословившая начало Русского Царства, нерушимое многовековое Самодержавное Стояние его, узрела в тот час, как Россия перестала открыто молиться за Царя. Уже назавтра этот самовольный почин был укреплён решением Святейшего Синода: «Марта 6 дня Святейший Синод, выслушав состоявшийся 2 марта акт об отречении Государя Императора Николая II за себя и за сына от Престола Государства Российского и о сложении с себя Верховной власти, и состоявшийся 3 марта акт об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия Верховной власти впредь до установления в Учредительном собрании образа правления и новых основных законов Государства Российского, приказали: означенные акты принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах … после Божественной Литургии с совершением молебствия Господу Богу об утишении страстей, с возглашением многолетия Богохранимой Державе Российской и благоверному Временному Правительству ея». Так Синод благословил не молиться за Царя и Русское Царство. И в ответ со всех концов России неслись рапорты послушных исполнителей законопреступного дела: «Акты прочитаны. Молебен совершён. Принято с полным спокойствием. Ради успокоения по желанию и просьбе духовенства по телеграфу отправлено приветствие председателю Думы».

Кто в Церкви в те дни ужаснулся? Кто вздрогнул в преддверии грядущей расплаты за нарушение одного из основных Законов Православной Российской Империи? А именно – «Император яко Христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния… В сем смысле Император… именуется Главою Церкви»!

Имена верных своему Главе иерархов Церкви мы знаем наперечёт. Их мало, их очень мало: Митрополит Петроградский Питирим – арестован 2 марта вместе с царскими министрами, а 6 марта Постановлением Святейшего Синода уволен на покой; Митрополит Московский и Коломенский Макарий – уволен на покой с 1 апреля 1917 года; Епископ Тобольский и Сибирский Гермоген, мученической смертью запечатлевший верность Царю и Его Семье – утоплен красными в Туре 16 июня 1918 года; Епископ Камчатский Нестор – возглавил единственную попытку спасения Царской Семьи; Архиепископ Литовский Тихон – будущий Патриарх, впоследствии посылавший Государю в заточение благословение и просфору, вынутую по царскому чину, через Епископа Тобольского Гермогена; Архиепископ Харьковский Антоний – будущий предстоятель Русского Православного Зарубежья, заявивший тогда: «От верности Царю меня может освободить только его неверность Христу»… О верности Царю других в священноначалии ничего не известно.

Так случилось, что большие люди Церкви возомнили себя больше Царя, а следовательно, больше Господа. Они благословили цареотступничество: «Да свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на новом пути!» – так обратился Святейший Синод к верным чадам Святой Православной Церкви. Сегодня мы знаем о том «счастье» и о той «славе», которые ждали Россию без Царя, а потому и Россию без Бога. Когда большие люди Церкви благословили цареотступничество, маленькие люди, её верные чада, промолчали. Маленькие люди посчитали себя слишком маленькими, чтобы отстоять Русское Царство. Не встала Православная Русь спасать своего Белого Царя. Отшатнулись от Императора те из духовных, кто по долгу своему должны были ни на шаг не отступать от него. Будто затмение нашло на этих облечённых долгом людей, доверившихся революционной пропаганде, начитавшихся газетной травли, напитавшихся крамольным духом демократии, в безотчётности, что нарушают присягу на верность Государю Императору, принесенную ими при поставлении в священнический сан, которую Государь Император для них не отменял: