Она ответила, хлопая своими длинными ресницами невинной газели:

– Это моя страсть.

– Я могу вам помочь. Свести с нужными людьми.

Гаэль позволила себе легкую улыбку и взяла бокал с водой – главное, никакого шампанского: слишком провинциально. Они сидели в баре «Плаза-Атене», где, к сожалению, ее уже слишком хорошо знали. И где, кстати, она обнаружила двух кретинов, которых отец посадил ей на хвост.

– Вы, кажется, настроены скептически…

– В этом кругу все уверены, что можно протежировать всем, но кино – это целый мир… отдельный, независимый, который движется сам по себе. На самом деле кино все решает само.

Пайоль поднял чашку и отхлебнул кофе. Он заказал ристретто – нечто вроде электрического разряда, что соответствовало его нервозности.

– Я не очень вас понимаю.

– Не важно. Кстати, у меня еще недостаточно опыта, чтобы чему-то учить. Хватит ходить вокруг да около. Вы можете мне помочь, но в иной области.

Пайоль молча потягивал свой кофе. Напряженное лицо свидетельствовало о том, что он настороже. Молчание продлилось несколько секунд.

– У вас есть жених? – спросил он в качестве вступления.

– Нет.

– А вы его ищете?

– Нет.

– Почему?

– Скажем так: у меня пессимистический взгляд на мужчин.

– Почему?

– Именно из-за мужчин.

Пайоль наклонился к ней. У него были длинные руки, вполне подходящие к его зубам. Гаэль подумала о Красной Шапочке и о Волке, который переоделся в бабушку.

– Люди влюбляются, создают семьи! – воскликнул он с фальшивым энтузиазмом.

Приходилось подыгрывать. Он, сводник, защищал брак и очаг. Она, шлюшка, должна переплюнуть его в цинизме и наглости. Это тоже было чем-то вроде кастинга, на котором тестировалась склонность другого к извращению.

– Не в моем окружении, – ответила она.

Пайоль заказал еще один кофе.

– Только не говорите, что вы столько раз наступали на грабли!

– Не я, а мои подружки. Они просто коллекционируют подонков.

– Например? – развеселился он.

– Ну, существует несколько общих схем для тех, кто не желает прочных связей. Тот, кто слишком вас любит, чтобы остаться, и тот, кто вас бросает, потому что вы достойны лучшего. Тот, для кого сегодня «слишком рано», а назавтра уже «слишком поздно». Тот, кто забирает свои подарки в момент расставания. Я могу продолжать до завтрашнего утра. Лжецы, трусы, эгоисты, которые выдумают что угодно, лишь бы трахнуть вас без всяких обязательств. А хуже всего, что большинство из них и кончить толком не могут, так и мучаются на полусогнутом и даже удовольствия не получают…

Яхтсмен веселился вовсю. У Гаэль язык был подвешен куда лучше, чем у обычных «мисс провинция» и прочих недоделанных актрисуль.

– Вашим подругам просто не повезло, – засмеялся он с оттенком сочувствия (у него был звучный баритон. – Существуют же мужчины, которые хотят жениться и завести детей.

– Последняя из моих приятельниц, которая оказалась беременной, сообщила об этом производителю по телефону – настолько боялась его реакции. Когда она вечером вернулась домой, ее пожитки поджидали у двери в мусорных пакетах.

Она в свою очередь придвинулась и ощутила запах «Eau d’Orange verte» от «Эрме». Наверняка он полагал, что этот парфюм добавляет ему индивидуальности, но они все пользовались «Eau d’Orange Verte», начиная с ее отца.

– Может, перейдем к вещам более серьезным? – вернулась она к делу. – Мне нужны контакты. Дайте их мне. Вы получите свою долю.

Пайоль нахмурился. В отдалении пианино наигрывало слащавые аранжировки, коктейли позвякивали в каждом затемненном уголке. Можно было подумать, что сейчас два часа ночи. Это место было настолько же отрезано от внешнего мира, как барокамера.

– К чему вы действительно готовы? – спросил он наконец.

– Почти ко всему, если цена достаточно высокая.

Пайоль улыбнулся и внезапно сменил тон:

– Анал? Двойное проникновение? Секс втроем? Буккакэ? Фистинг?

Она расширила диапазон:

– Можете запихнуть мне хомяка в киску, если плата будет соответствующей.

Сутенер медленно прикрыл глаза, словно производя в уме подсчеты:

– Подойдем к вопросу с другой стороны, если вы позволите так выразиться. Каковы ваши пределы?

– Я не прикасаюсь к кавьяру.[71]

В мире сексуальных извращений слово означало отнюдь не икру, а экскременты. В немецком варианте, Kaviar und Klyster, к этому добавлялась клизма.

– «Золотой дождь»?

– Без проблем.

– Никаких особых аллергий?

– Типа?

– Белые, арабы, косоглазые…

Она улыбнулась:

– Чем больше людей, тем веселей…

Пайоль продолжал прикидывать «спектр» Гаэль:

– Садомазо?

Повисла пауза: она всегда отказывалась заигрывать со страданием. Недопустимо, чтобы ей причиняли боль, и притворяться тоже недопустимо. Откуда у нее этот пунктик, ведь она выделывала вещи и похуже? Суеверный страх: страдание было частью ее личной жизни. Больше того, это сама ткань ее судьбы, ее личности. Посторонним вход воспрещен.

И вдруг она передумала. В конце концов, у нее иная задача. Все средства хороши для достижения цели.

– При условии, что нет никакого риска, – сказала она.

Ключевое слово любителей садомазо: можно делать что угодно и вытерпеть что угодно, лишь бы это было safe.[72]Повреждения только поверхностные, не представляющие опасности. Остановка по первому щелчку пальцами.

– В таком случае можно подумать, – ответил Пайоль.

Гаэль чувствовала, как на нее рушатся долго сдерживаемые силы. Ладони стали мокрыми. Желудочная кислота обжигала внутренности. Впервые она собиралась заключить контракт с дьяволом.

Пайоль обхватил ее своими длинными руками. Запах одеколона теперь смешался с потным душком. Сквозь тонкую пленку цивилизованности прорывалось животное. Если только это был не ее собственный пот…

– Слушай меня внимательно, малышка, – тихо проговорил он своим плотоядным голосом, – если ты готова зайти достаточно далеко, то можно сделать много, много бабок.

Гаэль ответила словами песни группы «Shinedown»: «I’ll Follow You».[73]Она пела, чтобы не слышать собственного голоса, чтобы не сознавать глубины своего падения. Сутенер понял ее по-своему: как еще одно проявление иронии. Нечто циничное и совершенно отстраненное.