Реджина делает кислую гримасу.

– Я же сказала…

Она опускает взгляд и разглядывает колени, руки, узор на пижаме, но только не меня. Ее плечи поднимаются и опускаются – она вздыхает.

– Я виделась с Сетом на прошлой неделе. Здесь, в квартире, – признается она и добавляет, увидев выражение моего лица: – Он должен мне денег.

– За что?

– За то, что я все потеряла. Считаешь, мне подходит это место?

Реджине с «лубутенами»? Я сдерживаю смешок: нет, вероятно нет. У меня есть деньги на туфли с красной подошвой, но это совсем не мое. Реджина же с детства привыкла к роскоши. Она носит дизайнерскую одежду и, скорее всего, водила «Мерседесы» последних моделей, а не побитую рухлядь, стоящую внизу на парковке.

– Тебе придется объяснить подробнее, Реджина. Я понятия не имею, о чем ты.

Пытаюсь говорить спокойно, но голос все равно звучит будто сквозь зубы.

– Его бизнес. Несколько лет назад все начало сдвигаться на юг. Как раз перед тем, как он женился на тебе… Сет заложил дом, который мы купили вместе, чтобы поддерживать бизнес на плаву, но денег все равно не хватало. У него было слишком много долгов. Нас лишили права на выкуп. Он обещал все компенсировать, исправить, но как видишь… – она обводит взглядом комнату, – я здесь.

Почему я ничего этого не знаю? Почему он мне не рассказал? У меня было достаточно денег… Качаю головой. Поверить не могу. Даже сейчас, сидя напротив его другой жены после того, как он упрятал меня в психушку, я рассуждаю, как могла бы ему помочь.

– И он отдал тебе деньги? – спрашиваю я.

Пытаюсь представить описанную ситуацию. Сет никогда не рассказывал о финансовых делах. У нас раздельные счета, хотя я оформила на него дебетовую карту, когда мы поженились. Я всегда думала, у остальных так же.

Реджина вздыхает, надув щеки. Она напоминает маленькую девочку. Как ее вообще можно воспринимать всерьез?

– Да, но немного. Совсем недостаточно. Ко мне приходят коллекторы. Жуткий стресс.

– Если вы не в отношениях, почему он не мог просто прислать деньги? Зачем приезжать лично?

Она поджимает розовые губы. И я вдруг понимаю, что Реджина одинокая и несчастная женщина, а вовсе не воплощение силы и грации, как я представляла. Мне больше нравилась выдуманная версия, из-за которой я комплексовала.

– Умерла наша собака. И он хотел лично сказать, что скоро привезет еще денег. Через несколько недель ему должны оплатить какую-то сделку.

Значит, он не врал про собаку. Интересно, а насчет сделки это правда? Сет постоянно работает, клиенты считают его эффективным и трудолюбивым. У него есть один плохой отзыв в Интернете, и Сет постоянно переживает из-за него. Он получает прилично, но недостаточно для оплаты крупных долгов или покупки большого дома.

Проверяю имя собаки:

– Смидж?

Реджина смотрит на меня с ужасом:

– Откуда ты знаешь?

– Сет рассказывал, – пожимаю плечами в ответ. Мне он тоже кое-что рассказывает. Только я не знаю, что из этого правда.

Она часто моргает и отводит взгляд, словно не может поверить, что он так поступил.

– Я пока так и не смогла выбросить ее вещи.

Реджина кивает на пространство между телевизором и кухней, где по-прежнему стоит корзина с собачьими игрушками. Она заполнена яркими мячиками и мягкими игрушками – избалованная собака.

– Когда он приехал, у вас был секс?

Реджина резко поворачивает ко мне голову, ее лицо искажено от ярости.

– Как ты смеешь…

Но за гневом скрывается нечто еще… Признание.

– Был.

Заправляю за ухо прядь волос. Я ничего не чувствую; разумеется, ничего. Я знала, что все это время Сет занимался сексом с двумя другими женами. Просто делала все возможное, чтобы быть лучше них. Более ухоженной, более гибкой, более отзывчивой. Реджина сидит и моргает.

– Зачем ты меня обманываешь? Сет ведет себя так, будто я сумасшедшая, все придумала насчет его отношений с тобой и с Ханной. Я просто хочу знать правду.

– Я не знаю никакой Ханны. И я уже сказала тебе, между нами давно все кончено.

Качаю головой. Я не сумасшедшая. Нет.

Реджина раздувает ноздри, и я вижу, как поднимается и опускается ее грудь. Она пытается сдерживаться. Но зачем? Она встает и направляется к двери, и я понимаю, что сейчас меня выгонят. Нужно что-то сделать, как-то ее разговорить.

– Я потеряла ребенка… – Слова слетают с моих губ и отзываются острой болью в груди.

Реджина замирает, стоя ко мне спиной.

Все началось, когда я потеряла ребенка. Жизнь стала постепенно разрушаться. Возможно, тогда я была слишком убита горем, чтобы замечать, но теперь прекрасно все вижу. Отчуждение Сета, его желание другой женщины, зацикленность на сексе, когда мы вместе. Я перестала быть женщиной, с которой он хотел говорить, и стала женщиной, с которой ему хотелось лишь искать любовных утех. Вот к чему привела моя бесполезность.

– Я была на пятом месяце беременности. Мне пришлось… – я сглатываю эмоции, – пришлось родить его.

Краем глаза я вижу, как она поворачивается ко мне. Поднимаю взгляд: на ее лице ужас, рот раскрыт, глаза вытаращены. Он ей не говорил. Прикусываю щеку и заставляю себя рассказывать дальше:

– У него были рыжие волосы… Всего немного… Но рыжие. Даже не представляю, откуда. У нас в семье рыжих нет…

Разговоры о моем ребенке утверждают его существование в этом мире, пусть и недолгое. Он был совсем крошечным, а рыжие волосы напоминали оранжевую пыль. Медсестры восхищались им, а мне становилось еще грустнее. Его тельце было таким маленьким, что потерялось в одеяле, в которое его завернули. Мне позволили подержать его несколько минут, и мой разум метался между восхищением и отчаянием. Я это сделала. Он мертв. Я это сделала. Он мертв. Я не назвала его, хотя Сет хотел. Имя бы сделало смерть реальной, а я хотела забыть.

Все, что я столь тщательно сдерживала, рвется наружу, глаза жгут слезы.

– Это в маму Сета, – мягко говорит Реджина.

С трудом сглатываю. Я никогда не видела фотографий его родителей. Сет рассказывал, что они не любят фотографироваться.

– Да?

Мне хочется услышать больше. Просто необходимо.

– Да. У нее были длинные красивые волосы.

Сглатываю очередной ком:

– Что с ними случилось? Как они погибли?

Реджина опускает руки на колени и печально качает головой.

– Его отец застрелил мать, а потом самого себя. Это была большая трагедия.

Открываю от изумления рот.

– Не понимаю. Когда это случилось? Что стало с другими женами? Другими детьми?