Перехожу в следующую комнату, кабинет. У дальней стены стоит рабочий стол, совсем не в духе Ханны. Современный, прямоугольный, с резкими линиями – дешевый вариант из «Икеи». Стакан с ручками и карандашами, степлер… Ищу какие-нибудь счета с ее именем или даже с именем Сета. Неважно, мне просто нужны ответы. Так или иначе, я должна выяснить, кто из нас сумасшедший – я или Сет.

Никаких счетов, никакой почты. Все стерильно. Единственный в комнате шкаф пуст, не считая пылесоса. Никаких фотографий на стенах. Разве я не видела фотографий, когда она показывала мне дом? Кажется, бизона – или нет, альпаку! Там висел огромный снимок альпаки в рамке. Он еще показался мне странным.

Провожу рукой по пустому месту, где он висел, в поиска дыры от гвоздя. И нахожу след, замазанный и покрытый краской.

На этаже есть еще одна спальня с ванной. Кровать накрыта покрывалом с цветочным рисунком, на тумбочке – антикварная лампа. Ничего личного, ничего запоминающегося.

Что за запах я услышала внизу, когда залезла в окно? Она что-то готовила и спешно ушла. Бегу по ступенькам вниз и останавливаюсь у входа на кухню. Тарелка свежевыпеченного печенья, пышного, с еще мягкой после духовки шоколадной крошкой. Подхожу ближе к столешнице: там лежит что-то еще… Стопка бумаг… Заявления… Беру одно дрожащей рукой.

– Простите, – раздается голос за спиной. Не Ханна. Точно не Ханна. – Как вы сюда попали? Просмотры начнутся только через час.

В дверях стоит женщина и подозрительно хмурится. Она выглядит, как риелтор: волосы убраны в низкий хвост, черные брюки и розовая блузка. Позитивная, но не властная. Она босиком, в колготках. Держит в руках упаковку бахил для посетителей.

– Простите, простите, – быстро говорю я. – Я ошиблась. Вернусь попозже… Не буду вам мешать.

Чувствую, как бешено колотится сердце. Пытаюсь прорваться к входной двери. Но она не пропускает меня.

– Как вы сюда попали? – повторяет она, сложив на груди руки. Непробиваемый тип. Из тех, кто бежит жаловаться директору школы, если ее ребенка толкают на детской площадке. И выбивает штраф из соседей, если их собака слишком много лает. Можно, конечно, рассказать правду, но есть вероятность, что она позвонит в полицию. Бросаю взгляд на телефон, висящий у нее на поясе. Так профессионально.

– Послушайте, я не хотела вам мешать. Просто дайте мне уйти.

– Ну уж нет. – Она закрывает собой проход и тянется за телефоном. За мной – открытое окно, ветви деревьев колышутся на ветру. Если она посмотрит налево, точно обо всем догадается. Беру себя в руки. Делаю каменное лицо, выпрямляю плечи.

– Пропустите меня. Немедленно.

Она отходит в сторону, от военной выправки не остается и следа. Риелтор встревоженно наблюдает, как я отпираю входную дверь и ухожу прочь. Хорошо бы вернуться и поставить на место экран, но это даст ей время вызвать полицию.

Большими шагами несусь к машине. Не оборачиваясь, залезаю внутрь и завожу мотор. Бесцельно проезжаю несколько миль и паркуюсь перед аптекой. Достаю и рассматриваю заправленную за пояс бумагу со стола. Ханна ничего не говорила о переезде. Где она? Еще вчера вечером она смотрела там с кем-то телевизор, а сегодня дом уже выставлен под аренду.

Без телефона мне некому позвонить, нечего искать в Интернете. Можно отправиться в библиотеку, воспользоваться компьютером. Но остается один человек, чья история не сходится. Я почти ничего не знаю о первой жене Сета. Что-то в ней меня настораживает. Нужно больше узнать о Реджине Келе. Ханна и Сет пока подождут.

Я не сумасшедшая.

Сет играет в молчанку, а Ханна непостижимым образом исчезла, так что остается только один вариант: Реджина Келе. Она что-то знает. Я уверена. Иначе она бы не выгнала меня с такой спешкой из кабинета, заявляя, что не разговаривала с Сетом несколько лет. Она писала ему при мне, когда мы были на ярмарке. Я видела ее имя на экране его телефона. Тот звонок насчет собаки.

Слишком осторожно она со мной разговаривала. Это было продумано, спланировано заранее – они обо всем договорились, чтобы выставить меня сумасшедшей. Но зачем? И какую роль играла во всей истории Ханна? При мысли о Ханне екает сердце. Я умышленно обманула ее, не призналась, кто я на самом деле. Если Сет ей обо всем рассказал, неудивительно, что она меня боится. Но неужели она действительно стала бы сдавать дом в аренду, потому что ее нашла вторая жена Сета?

Возможно, Сет вынудил ее переехать и выставил на аренду дом, когда подумал, что я буду и дальше рассказывать всем о полигамии. Но почему? Официально он женат только на мне, проблемы с законом ему не грозят. Многие мужчины заводят любовниц; наказания за внебрачный секс не существует. Он пытается защитить репутацию? Бизнес? Сета никогда не заботило, что думают о нем окружающие, но, наверное, многоженство – не лучшая репутация для бизнесмена. Так дело лишь в этом? Я должна узнать. Прежде чем строить собственные планы, нужно узнать, что планируют они.

С удивительно оптимистичным настроем я веду машину к белому зданию, где заканчивает рабочий день Реджина. Без ответов я не уйду. Наверное, сейчас она принимает последних клиентов – или предпоследних, если учесть, что она трудоголик.

– Она часто задерживается на работе, – рассказал мне однажды Сет.

Гордость в его интонациях меня смутила. Он ведь должен жаловаться, а не восхищаться, разве нет? А чем она занимается, когда уходит из офиса? Идет выпивать с друзьями? Или возвращается домой, подогревает готовый ужин и съедает его перед телевизором? Вспоминаю ее безликий кабинет. Нет, она не станет тратить время на выпивку в баре. Она из тех, кто работает дома. Каждый вечер она забирает с собой толстые кремовые папки, кладет на переднее сиденье и увозит домой. Ужинает за длинным столом в окружении бумаг, с очками на носу. Такой образ нарисовал мне Сет, и она мне сразу не понравилась. Слишком занятая, чтобы заботиться о нашем муже. Возможно, он рассказывал мне об этом, чтобы побудить к действиям, чтобы я восполнила пробелы Реджины. И я восполнила, верно? Мне всегда хотелось делать больше, чем достаточно. Когда Сет только женился на Ханне, я сходила с ума от ревности. И чувствовала себя виноватой; это из-за меня у нас не получилось ребенка, мое сломанное тело разрушило брак. Пытаясь осознать свое место, я спросила его, чем отличаются роли каждой из нас. Он предложил подумать о солнце.

– Солнце дарит свет, тепло и энергию.

– А ты, значит… Земля? – парировала я. – Кажется, это мы вращаемся вокруг тебя, а не наоборот.

Он напрягся, хотя его губы растянулись в улыбке.

– Не воспринимай слишком буквально, Четверг. Ты попросила объяснить.

– Так кто же я? – последовало мое сообщение, произнесенное сахарным голосом. Аналогия вызвала у меня раздражение. Я попыталась это скрыть, качая под столом ногой. Я делала так все время – прятала эмоции туда, где он не увидит. Но вообще, подумать только, мы втроем удовлетворяли его потребности! Он что, получает от Земли солнце? Брак моих родителей был далеко не идеальным, но они всегда взаимно нуждались друг в друге.