— Рэм? — удивилась я, увидев беловолосого ильха. — То есть… приветствую тебя, Рэмилан-хёгг. Я тебя не видела.

— И я тебя приветствую, Вероника, нареченная риара, — хмыкнул а-тэм. — А не видела, потому что я только что подошел.

Он улыбнулся, а я поневоле поежилась, глядя на его одежду — штаны, сапоги да тонкая безрукавка. Но, похоже, ильх совсем не мерз. На меня он смотрел с улыбкой, белые волосы поблескивали снегом под лучами зимнего солнца, в голубых глазах таился смех. Рэм одобрительно щелкнул языком, обойдя меня вокруг.

— Вижу, воздух Дьярвеншила все же пошел тебе на пользу, чужачка! Ты выглядишь гораздо лучше. На щеках румянец, глаза блестят. Может, и на боках уже что-то наросло?

Я фыркнула от столь сомнительного комплимента, но Рэм смотрел весело, и я все же рассмеялась.

— Я в жизни не ела столько мяса, сколько довелось слопать в Дьярвеншиле! А румянец у меня от холода! К тому же моя помощница Анни каждый день что-то мажет мне на лицо, понятия не имею что, но моей коже, похоже, нравится!

— Эта девчонка знает, как выжить в Дьярвеншиле, — усмехнулся ильх. — Я не ждал гостей, но заходи, если хочешь, — он махнул на дом за спиной.

— В гости? Нет, не нужно… Ты живешь здесь один?

— Да. Я не люблю огонь, а в башне он теперь горит постоянно.

— Понятно. А я просто осматриваю город.

— И что же увидела?

Я улыбнулась и снова посмотрела вниз — на ели, дома, море…

— Он красивый. Странно красивый. И дикий.

— Дикий? — в ярких глазах ильха мелькнуло удивление, а потом он откинул голову и рассмеялся. — А знаешь, ты права!

Дикий, как его риар, хотела добавить я, но промолчала.

— А еще — холодный, — хмыкнула я. — У нас тоже бывает зима, и раньше я ее даже любила! Но на фьордах все иначе.

— Почему?

— Потому что дома я не боялась замерзнуть, — улыбнулась я. — Зимой мы ходили на каток, катались на лыжах или санках с горки. Это очень весело! Мои сестры обожали такое развлечение. Да и сейчас любят. Каждый раз мы носились до посинения или пока не приходил папа, чтобы загнать в дом непутевых дочек. — Я улыбнулась воспоминаниям. — С этой горки можно было бы устроить отличный спуск!

— И сколько у тебя сестер?

— Много, — хмыкнула я. — Это настоящий кошмар, если честно. Главной мечтой моего детства было найти угол, где никого нет!

— Ты скучаешь по ним. — Это был не вопрос, и отвечать я не стала. — Почему же ты оставила их и приехала на фьорды, лирин?

— Пожалуй, мне пора возвращаться, — опомнилась я, уже жалея о своем рассказе. И что на меня нашло? Просто захотелось с кем-то поболтать, наверное. Поговорить о доме, о сестрах, которые пусть вредные и шумные, но любимые. Ильх прав, я просто скучала по ним. Хоть и старалась не думать.

— Постой, — Рэм неожиданно положил руку мне на плечо. И убрал тут же. — Не уходи. Я думаю, ты могла бы прокатиться с этой горки, лирин.

— Прокатиться? — изумилась я.

— Ну да, — на лице ильха расцвела задорная улыбка, и я вдруг подумала, что Рэм довольно молод. Как и Краст, кстати. Вряд ли они намного старше меня, просто фьорды заставляют мальчиков взрослеть рано. — Прокатиться!

— Но снега совсем мало и льда нет…

Рэм улыбнулся шире и шагнул к склону, опустился на корточки. Положил ладони на землю, задумался. И я ахнула, увидев, как стелется белая поземка, а черная земля покрывается слоем льда.

— Это невероятно! — не выдержав, я захлопала в ладоши. — И не понимаю, как ты это сделал, но это… чудесно!

— Давай скорее, дева, скоро все растает! — хохотнул ильх, блестя глазами.

А я воззрилась на него изумленно.

— Ты серьезно? Хочешь, чтобы я прокатилась?

— Да. Может, тогда ты улыбнешься.

Я оглянулась вокруг, не зная, как поступить. Но здесь, возле дома ильха, не было, кроме нас, ни одной живой души. А мне до безумия хотелось веселья. Воспоминания о доме разбередили и без того ноющую душу, мне хотелось хоть немного смеха!

— Ладно, — я подобрала плащ и села на край склона. Эх, санки бы мне! Но соорудить еще и их Рэм вряд ли способен!

Коротко охнув, я оттолкнулась и, как масло по сковороде, скатилась вниз! Ветер обжег щеки, сердце подскочило, на миг возвращая меня в безоблачное и веселое детство. Я расхохоталась и взвизгнула, когда сверху свалилось что-то большое и тяжелое, сбивая меня с ног.

— Йотунова задница, — сказал Рэм, барахтаясь в моих юбках. — Ты же говорила, это весело. Я себе чуть кишки не отбил! Давай еще раз!

Я захихикала, встала на колени, отпихивая от себя ильха. Он проехался ладонями по скользкому склону, зацепился за мои ноги, грохнулся. И выругался так, что я покраснела и зажала себе рот, пытаясь не смеяться.

Вот только веселье растаяло, когда раздался злой до бешенства голос:

— Что тут происходит, задери вас шельг?

Кем ругнулся Краст, я не поняла, но осознала, что риар недоволен. Да что там, похоже, он снова хотел меня придушить. На всякий случай я отползла подальше от Рэма, который, как назло, запутался в складках моей юбки и подниматься, кажется, не торопился.

— Рэм! — рявкнул Краст.

Я посмотрела снизу вверх и ойкнула. Выглядел риар устрашающе.

— Твоя нареченная показала забаву своего дома, — отозвался снежный.

— Так делают девы Конфедерации? — процедил Краст. — Позорят своего жениха, когда он отворачивается? И ложатся под его побратимов?

Осознание того, в чем меня обвиняют, заставило покраснеть сначала от стыда, а потом — от злости. Я вскочила, чуть снова не грохнувшись. Но устояла и сжала кулаки.

— Я никого не позорю! Я всего лишь немного развлеклась и скатилась с горки! Зимой, в одежде и всех этих мехах! Как можно опозорить кого-то тем, что я просто захотела немного смеха!

— Если тебе нужно веселье, то не стоило приезжать в Дьярвеншил!

— Да я покину твой Дьярвеншил хоть сейчас! — заорала я, не сдержавшись. — И тебя заодно! Думаешь, мне тут нравится? Да ты, верно, самый ужасный риар, который есть на фьордах! Я считаю дни, когда смогу забыть это место, как кошмарный сон! И тебя тоже!

В повисшей тишине я увидела, как побелело лицо Краста и вспыхнули пятна на лице Рэма.

— Самый ужасный? — как-то заторможенно переспросил ильх.

Рэм медленно шагнул вперед, почему-то держа руки ладонями вперед. Словно показывал, что у него нет оружия.

— Краст… — начал он.

— Отойди, — глухо сказал его побратим.

— Краст, спокойно…

Но на друга риар не смотрел, лишь на меня. Прожигал мне череп своим взглядом.