Но я не просила его прекратить. Я попыталась убить его.

Когда разум начал сознавать, что же я делаю, я успела разбить стакан о стену и направляла острый осколок в грудь Хилта. Из порезанной руки струилась кровь. Я вовремя остановила руку: острие было уже меньше чем в сантиметре от его кожи.

Все произошло так быстро, что Хилт даже не успел пошевелиться, оцепенело глядя на осколок у своей груди. Потом он сделал глубокий вдох и осторожно вынул осколок из моей руки. Я посмотрела на кровь, залившую мне руку и платье.

— Мне кажется, вам нужен врач, — сказал Хилт.

— Ерунда. Я разберусь сама.

Я ожидала, что он вызовет полицию. Вместо этого он тихо произнес:

— Простите меня. Я забылся.

Это он забылся? Я чуть не убила его. «Черт, да что же со мной!»

— Я позвоню в больницу, — предложил Хилт.

Я заставила себя ответить спокойно.

— Не надо. Просто уходите.

Он покосился на мою окровавленную руку:

— Мне кажется, вам…

— Уходите.

— Ладно. — Хилт открыл дверь. — Я позвоню завтра, узнаю, как вы.

— Хорошо. — Я закрыла за ним дверь и заперла ее.

— Я могу вызвать врача, — предложил Пако, — он будет через минуту.

Я подошла к бару, пустила воду и сунула руку под струю. Вода в раковине окрасилась розовым.

— Не надо, все в порядке.

Промыв и перевязав руку, я налила себе еще виски. Если я напьюсь как следует, я перестану думать. А именно сейчас мне особенно не хотелось думать.

— У меня к вам дело, — сообщил Пако. — Почта ждет вас уже шесть часов.

— Утром просмотрю.

— Одно из сообщений требует срочного ответа.

Я нахмурилась:

— Ладно. Включай запись.

В комнате раздался голос Чара Йаки, ректора ДВИ.

— Простите, что беспокою вас, праймери Валдория. Нам пришлось отменить завтрашние полеты из-за поломки двигателя одного из флайеров. Можете вы прочитать им вместо этого лекцию?

Должно быть, он имел в виду лекцию о кибер-человеческих интерфейсах, которую я собиралась прочесть им позже.

— Пако, передай ему, что я прочитаю лекцию завтра после обеда.

А потом я напилась. Напилась в усмерть.

— Но разве это не опасно? — допытывалась девушка-кадет. Она даже подалась вперед от волнения. — Фибероптика и механизмы — это же чужеродные тела, так ведь? Разве ваше тело не отторгает их?

Обилие вопросов застало меня врасплох. Я присела на краешек стола у экрана. Йаки предлагал мне кафедру, но так я чувствовала себя увереннее.

Гораздо увереннее. Мне нравилось общаться с кадетами.

— Большая часть биомеханической системы выращена на основе моего собственного генетического материала или покрыта защитным слоем моих же клеток, — ответила я. — Это мало отличается, скажем, от вашего собственного регенерированного органа. Конечно, биомеханическая система гораздо сложнее. Не каждый организм примет ее.

Кадет в задних рядах переполненной аудитории поднял руку. Я кивнула ему, и он спросил:

— А что будет, если фибероптика выйдет из строя?

— Она передает сигналы, — ответила я. — Как нервы. Если что-то с ней случится, она просто перестанет передавать сигналы.

— А мозг может не правильно интерпретировать эти сигналы?

— Возможно. Но он может не правильно интерпретировать сигналы любой части моей нервной системы — будь то естественная часть или искусственная.

— Что, если что-то случится с человеком, оснащенным всеми этими штуками? — задала вопрос девушка, сидевшая рядом с ним. — Обычно если человека напугать, он просто подпрыгнет. Но если мы настраиваем человека на убийство, не рискуем ли мы, что он утратит контроль над собой и над этими механизмами? Обезумевший Демон может натворить кучу бед.

Кой черт их волнуют эти идиотские вопросы?

— Наши рефлексы срабатывают только при непосредственной угрозе нашей жизни. Мы запрограммированы не реагировать на другие ситуации. — Я покосилась на часы над дверями, в которых давно уже стоял и слушал меня Чар Йаки. Лекция длилась уже вдвое дольше положенного, но Йаки не пытался остановить ее.

Ну и ладно. Я повернулась к кадетам:

— Мы беседуем с вами уже больше двух часов. Пора расходиться.

По залу пробежал разочарованный ропот. Потом они начали аплодировать. Я стояла, не зная, как себя вести. Я не привыкла к тому, что мне аплодируют.

Обычно люди хотят, чтобы я ушла, а если это купцы, они просто хотят убить меня. В общем, до сих пор мое присутствие, как правило, раздражало людей.

Но эти ребята продолжали аплодировать. Я улыбалась, счастливая тем, что хоть кто-то не считает меня невыносимой.

В конце концов кадеты потянулись к выходу. Чар подошел ко мне:

— Вы их очаровали.

— Я не ожидала, что у них будет столько вопросов.

Он улыбнулся:

— Не каждый день им удается пообщаться с чудом биосинтетической технологии.

— Спасибо. Вы правы. — Его реплика оставила во мне то же странное ощущение, что и последний вопрос кадетов. Словно я могу испортиться, как двигатель флайера. Я потерла шею, задержавшись пальцем на гнезде для псифона.

— Вас подбросить до города? — предложил Чар. — Я заметил, вы сегодня не на флайере.

— Спасибо, не надо. Сойдет и подземка. — Сказать по чести, я терпеть не могу метро. Но лететь на флайере мне тоже не хотелось. Этим утром, когда я вышла из дома, направляясь в ДВИ, я почти пять минут стояла у своего флайера, пытаясь заставить себя сесть в него. Не знаю почему, но мне это так и не удалось.

Поэтому я поехала на метро. Попутчики косились на меня так, словно у меня было две головы. Конечно, далеко не все пассажиры метро — Демоны в полном обмундировании. Я вся с головы до ног была затянута в черное. Я даже надела свои форменные черные перчатки — скрыть повязку на руке.

Дезинтегратор на поясе только усиливал эффект. Я взяла его с собой, потому что хотела продемонстрировать кадетам, как он настроен на мой мозг. Однако стоило мне сесть в поезд, и я пожалела, что не оставила его дома. Люди рядом со мной имели испуганный вид. Оно и понятно: не каждый пассажир метро носит на бедре ускоритель античастиц. Впрочем, он стоял на предохранителе, так что его можно было не опасаться.

Когда я вышла из ДВИ, на землю спустились сумерки. Воздух был чист и закатное солнце еще грело. От горизонта до горизонта протянулась янтарная арка. Прекрасный вечер. Зачем спускаться под землю? До моего дома отсюда не больше двадцати километров по живописному Джейкобсширу. Трусцой я одолею это расстояние меньше чем за два часа. Или можно пойти по шоссе — это будет лишних пять километров. Если устану, сяду на флайбус, проходящий каждые два часа.