Мало ли, решат, что ссыльный артефактор навел порчу на то, что попадет в королевские руки. Максим, который стоял чуть в стороне, поймал мой взгляд и едва уловимым движением глаз указал на немолодого, но очень солидного господина. Эрих Франк, доктор экономики, приехал в Хаттавертте, чтобы открыть здесь банковский филиал, но я имел все основания полагать, что это шпион короля, который будет присматривать и за мной, и за гномами — когда-то в столице, кажется даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни, я видел его в компании начальства Максима. Мы пока лишь успели обменяться уважительными поклонами, но я понимал: будет нужно, и доктор Франк сразу же возьмет меня в оборот. И что хуже всего, он может взяться за Хельгу — а я тогда расскажу все, что знаю, и чего не знаю, лишь бы ее оставили в покое.

Король отправил меня в ссылку, но не забыл о том, что я жив, и за мной нужен контроль. Особенно если я сижу рядом с жилой лунного серебра. Конечно, меня никто к ней не подпустит, и сверкающие капли я увижу только так, издали, но все же… Хельга мягко сжала мою руку, когда гномы проходили мимо нас. Я невольно заметил, что Густав отлично сделал свою работу. Он переплавил капли так, что все нити и цепочки моих заклинаний оказались внутри, полностью скрытые естественным фоном металла. Теперь никто, даже самый умелый и опытный ученый с лучшими инструментами, не заподозрил бы в них артефакт, а он сработал бы, когда попал в нужные руки.

Оставалось надеяться, что король и принц все-таки взглянут на эти прекрасные капли, а не отправят их в геологический музей.

Принимать дар приехала целая компания — должно быть, жители Хаттавертте никогда не видели столько людей в мундирах. Были здесь и журналисты центральных газет, и военные, даже какой-то светский тип затесался и теперь дрожал в своем легком пальтишке. От одного из столичных гостей, невысокого, неприметного, одетого в весьма потрепанное штатское, так и веяло магией — он вроде бы просто смотрел, как гномы несут сундук, но я чувствовал, что незнакомец веером выбрасывает оценивающие заклинания. У него под ногами даже снег начал таять — щегольские ботинки притопывали в снежной каше. Хельга поежилась и негромко спросила:

— Видишь вон того, с серым шарфом? Неприятный какой-то тип, правда?

— Еще бы, — так же негромко откликнулся Максим. — Его сюда прислали специально для изучения капель лунного серебра. Подозревают, что ссыльный Эленандар мог придумать какую-нибудь дрянь.

Мне захотелось рассмеяться. Не знаю, почему — возможно, так на меня подействовали заклинания, которыми незнакомец буквально бомбил сундучок с каплями и всех окружающих.

Но ничего подозрительного он не заметил — просто кивнул, улыбнулся и что-то сказал одному из спутников. Над собравшимися словно рассеялась грозовая туча: убедившись, что все в порядке, они приняли сундучок, раскланялись с гномами, и начались те трескучие словеса, которые так любят в отдаленных уголках — благодарность за доблестный труд, обещания устроить здесь всем идеальную жизнь, славословия владык и все в том же духе.

Я потянул Хельгу за руку и, нырнув в толпу и вынырнув из нее уже в отдалении, спросил:

— Как ты? Не замерзла? Не тошнит?

Хельга отрицательно мотнула головой.

— Не тошнит, но я сама не своя от всего этого.

К нам присоединился Максим, и потихоньку мы пошли в сторону дома. Мороз еще не царапал щеки так, чтобы хотелось как можно быстрее оказаться в тепле, но я чувствовал, что скоро он возьмется за Северный удел с утроенной силой. Артефакты для отопления, которые теперь были в каждом доме Хаттавертте, едва слышно звенели, обогревая дома — теперь зимы здесь будут приятными и не такими пугающими, как раньше.

— Ну что, господа ссыльные? — с улыбкой спросил Максим. — Если тут есть гвоздика и корица, то я бы сварил нам хорошего вина с пряностями в честь такого чудесного дня.

— Есть, — ответила Хельга, — но я теперь вина не пью. Мне бы лучше чего-то вроде вишневого сока.

Максим понимающе кивнул.

— Договорились. Нам сегодня есть, что отметить… и на что надеяться.

* * *

Хельга

Капли лунного серебра отправились в столицу, и потянулись тихие зимние дни, наполненные привычными делами. Анарен по-прежнему проводил время в лаборатории с артефактами, которые нужны были для шахты. Однажды, когда мы с ним были одни за рабочим столом, он негромко спросил:

— Неужели у меня не получилось? Что я сделал не так?

Я понимала, о чем он говорит, но все-таки уточнила:

— Ты про лунное серебро?

— Очень тихо, — ответил Анарен. — Капли давным-давно попали в столицу, король и принц их видели, но ничего не происходит.

Конечно, мы ждали скандала на все королевство. Узнав правду о том, что затеял Дисс Герберт, король должен был сделать хоть что-то. Отправить принца в ссылку, например. Но в газетах, которые приходили в Хаттавертте, была тишина. Никаких особенных новостей. Анарен прочитывал газету от корки до корки, затем складывал ее, и я видела на его бледном осунувшемся лице лишь тягучую печаль.

— Я хочу, чтобы наш ребенок родился свободным, — однажды сказал он, и я видела, как его тяготит неизвестность.

Но мы все равно ничего не могли сделать. Поэтому оставалось лишь ждать и надеяться. Гномы поднимали из шахты все новые и новые капли лунного серебра. Домовой, которого мы привезли из Холинбурга, окончательно освоился на новом месте. Призрак напугал его так, что какое-то время он сидел в подвале, гоняя мышей. Но потом он завел приятелей в соседних домах, и по вечерам на чердаке домовые распевали веселые песни на непонятном языке. “Геллерт и Маркони” прислали мне правки, и несколько дней я сидела над рукописью — потом, когда история принцессы Эрны покинула Хаттавертте, чтобы вернуться уже настоящей книгой, я ощутила странную пустоту в душе, легкую тоску, которую можно было заполнить только новыми историями.

Огурцов хотелось все больше — огурцы и тушеная рыба с морковью и луком были тем немногим, что я могла есть. Мать и сестры посмеивались, уверяя:

— Ну точно, это будет парень! Рыбак, пират или капитан!

Мы с Анареном как-то говорили о том, кого бы нам хотелось больше, девочку или мальчика — и решили, что это неважно, лишь бы наш ребенок был здоров, а счастливым он обязательно станет.

Все шло тихо и спокойно, впереди был Новый год, и хозяйки вынимали из сундучков игрушки, чтобы подкрасить их и повесить