Гартан опустился на колено возле него, осторожно перевернул на спину. Рана была покрыта песком, кровь текла сквозь пальцы, превращая песок в грязь. В черно-алую грязь.

Протянув руку, Гартан нащупал застежку под шлемом умирающего, расстегнул, осторожно стащил.

Котенок.

Гартан несколько раз вдохнул и выдохнул, закрыв глаза. Сколько раз он представлял себе, что настигнет наглеца и накажет его и за оскорбления, и за удары — за все накажет. Или даже убьет.

И убил.

Котенок попытался что-то сказать, губы шевельнулись, но вместо слов из них появилась кровь.

Не так все это себе представлял Гартан, совсем не так.

Да, он желал мести, он хотел, чтобы Котенок рухнул, поверженный, чтобы, может быть, просил пощады, но не было в мечтах Гартана такой боли на лице мальчишки, не было капелек пота на лбу, не было густой алой жижи, вытекающей изо рта.

Парень снова что-то попытался сказать. Одно слово. Только одно слово — и Гартан угадал его. Просто попытался представить себя на месте Котенка и понял, что именно сам сказал бы в этот момент.

Добей.

Ему сейчас больно. Очень больно. И он знает, что выжить невозможно, даже если бы тут сейчас оказался лекарь или волшебник. Такие раны не лечатся даже волшебством.

Ему больно, и он просит у своего врага о последней милости. И это единственная просьба — мольба, которую не стыдно обратить к победителю.

Добей.

Гартан медленно положил меч на землю. Не отводя взгляда от глаз умирающего, нащупал на поясе кинжал. И нанес один удар, снизу вверх, под нижнюю челюсть. Мальчишка вздрогнул, по телу пробежала судорога…

И все.

Глаза погасли, словно на них опустилась пыль.

Гартан опустил убитому веки и встал.

Он совершил свою месть. Он хотел и осуществил свое желание. Он убил преступника. Он защитил закон. Он все сделал правильно. Если бы Гартан не убил его, то погиб бы сам.

Но легче от этого не становилось.

Удар обрушился на голову наместника. Гартан покачнулся, хватаясь латной рукавицей за шлем, но на ногах устоял. Расщепленная стрела упала на землю, в лужу крови.

Наместник оглянулся и увидел Барса, в полный рост стоящего на другой стороне оврага с луком в руках. Барс что-то крикнул, снова вскинул лук, но егеря уже заметили его, бросились вперед, прикрывая наместника и выпуская стрелы, одну за другой.

Барс исчез за деревьями.

На следующий день он напал на обоз сборщиков налогов. На следующий — подстрелил трех наемников у Северной заставы, поджег огненными стрелами крышу дозорной башни заставы, повесил пятерых рудокопов, застигнутых врасплох неподалеку от шахты…

Так продолжалось почти двадцать дней.

А потом судьба свела их снова, предводителя разбойников и наместника. И снова неожиданно до нелепости.

Брат Фурриас узнал о родной деревне Барса — Семихатках. И отправился туда, не слишком торопясь, но и не мешкая. Окружив деревню, он даже позволил мальчишкам, стоявшим в дозоре вокруг Семихаток, сбежать. Собственно, на это он и рассчитывал. Они сбегут и предупредят Барса. А тот сможет выбрать — отдать родную деревню на растерзание или попытаться остановить Черное Чудовище.

На раздумья Барсу брат Фурриас времени не оставил. Большая деревня, много народу — старики, женщины, дети. Два дома на окраине Фурриас приказал зажечь. Жителей согнали в середину деревни. Так или иначе, а до вечера Барсу что-то нужно будет решать. И победить инквизиторов у Барса с его двумя десятками ополченцев не могло получиться никак.

Но Барс пришел.

Инквизиторы стояли пешими, лошадей, чтобы не рисковать, они оставили позади строя. На всех были доспехи, все прикрывались щитами, понимая, что Барс попытается достать их на расстоянии стрельбой из луков.

Стрелы ударялись в шлемы, застревали в щитах, но линия инквизиторов не дрогнула ни на мгновение. Не повезло одному монаху — стрела пробила ему ногу как раз над сапогом, монах шагнул вперед, споткнулся, упал — и несколько стрел торопливо воткнулись ему в спину, пригвоздив к земле.

Палачи с топорами-бабочками в руках выдвинулись вперед и ожидали редкую линию ополченцев, опустив головы, чтобы не дать лучникам поразить их в прорези шлемов.

Если ополченцы хотели жить, то им нужно было отступать, но тогда они отдавали убийцам селян. Ополченцы наверняка хотели выжить, но и бросать своего предводителя они не собирались.

До конца жизни им оставалось всего два десятка шагов, когда возле Семихаток появился наместник во главе полутора сотен воинов. Прибыл Гартан, привлеченный дымами, понял все с первого взгляда и решительно вклинился между ополченцами и инквизиторами.

Он мог приказать окружить отряд Барса, но не сделал этого. Он не мог, не хотел, не имел права пользоваться самой подлостью. Мужчины из рода Ключей никогда не брали заложников, никогда не воевали с женщинами и детьми.

И Гартан не собирался стать первым подлецом в роду.

— Я приказываю уйти из деревни, — громко крикнул наместник, подняв забрало шлема и подъехав к брату Фурриасу. — Иначе…

— Что — иначе? — проскрежетал инквизитор.

— Я знаю, что ваши люди умеют сражаться с кое-как вооруженной толпой — один против десятка, — сказал Гартан. — Ваши палачи даже в одиночку могут противостоять легковооруженному сброду. Вы хотите попытаться проделать это против латников? Полторы сотни людей, защищенных броней и не испытывающих к инквизиторам ни малейшей жалости, ожидают только моего приказа. Пятьдесят луков и арбалетов. Вас устроит такое соотношение сил?

Инквизиторы стояли неподвижно. Палачи держали топоры в опущенных руках, солнце отражалось в полированной стали шипастых доспехов. Горячий ветер трепал плащи.

— Вы себе даже представить не можете, скольких своих людей оставите здесь, — скрежещущий голос Фурриаса взлетел над деревней, брат-инквизитор хотел, чтобы его услышал каждый из полутора сотен воинов наместника.

— Это не мои люди, — с презрением в голосе сказал Гартан. — Это — наемники. Я плачу им не каждому, а всю сумму на всех. И после боя они ее поделят на меньшее количество бойцов. Полагаете, потери их опечалят больше, чем меня?

Наемники оценили шутку наместника и загоготали.

Не часто удается добраться до инквизиторов, да еще не рискуя потом ответить перед законом. А тут сам его милость наместник приказывает убить убийц.

— Чего тянуть? — крикнул кто-то из наемников, и остальные подхватили, что да, чего там ждать, вырубить кровавое племя под корень. А пленных — на костер.

— Поджарим инквизитора! — заорали наемники.

— Мне нужен только Барс, — сказал Фурриас. — Если я получу его, то не трону деревню.

— Ты и так ее не тронешь, — провозгласил Гартан. — Я клянусь честью моего рода, что не успокоюсь, пока не настигну и не уничтожу тебя, если хотя бы один человек в Семихатках пострадает от твоей руки… Без моего разрешения, — добавил Гартан. — Без приговора наместника.