Если к Стейш Катя ходила за дельным советом и холодной логикой, то к Музе за теплом и пониманием. Особенно тогда, когда к маме лучше было не соваться — вот как сейчас.

Катюша скользнула под одеяло и улеглась на подушку рядом. Не хотела будить. Хотела просто полежать в тишине, погреться и пару раз всхлипнуть под толстым одеялом, но сегодня был не её день.

— Что случилось? — шепнула Муза, обнимая свернувшуюся клубком девочку.

— Я во всем ошиблась. Я всё сделала, плохо, Муз.

— Расскажешь?

Катя не хотела, но вкрадчивому мягкому голосу Загорской не смогла противостоять. Слишком велико  было искушение выплеснуть из себя всё. Начала с письма.

— Ты не виновата, Катюш. Ставлю свое любимое кольцо на то, что твоя мама сделала бы то же самое. Ей же звонили и если бы ваш чокнутый сосед не уговорил её поехать, сама понимаешь…

— Угу. Наш чокнутый сосед — козел. Ты знала? — всхлипнула Катюша.

— Дурак немножко, а вот на козла не похож. Если только на очень породистого.

— У него в доме была тетя. Полуголая. Я случайно открыла запертую комнату, а там она.

Тут Муза замолчала, явно переваривая информацию.

— Я должна знать, как ты вообще попала в чужую квартиру? — поинтересовалась она.

— У меня есть ключ. Это неважно. Тем тетка какая-то была, понимаешь?

— Мне кажется, ты поспешила с выводами. Захар Креспо — мужчина красивый и чокнутый на всю голову, но точно не бабник.

— Ты знаешь, что он Креспо?! — Катя сказала это слишком громко, к счастью, Муза успела накрыть её одеялом, приглушая звук.

— Я его сразу узнала. Мы как-то встречались, а таких мужчин я не забываю. О нем мечтают все светские львицы, но он такой правильный, что аж зубы скрипят, ни на кого не ведется.

— Зато на маму повелся, — пофыркивая, Катя выпуталась из одеяла и обернулась к Музе, хмуро изучая взглядом кукольные черты лица. — Почему ты не рассказала?

— А зачем портить такой прекрасный роман? — хитро улыбнулась Загорская и подмигнула. — Когда в деле замешаны чувства, достаточно двоих. Все остальные только мешают, а иногда, сами того не желая, рушат всё к чертовой матери.

— Как у тебя?

— Как у меня, — согласилась Муза и её огромные глаза вдруг стали грустными. — Поэтому я не выдала Захара Креспо и ты не вмешивайся.

— Я уже наворотила дел. Дальше некуда.

— Вопли из его квартиры твоих рук дело, да? — цокнула язычком Загорская.

— Угу. Мама его теперь не простит, да? Получается он виноват только в том, что скрыл настоящее имя. А я его так подставила и все разрушила.

Из глаз потекли слезы, которые Катя поспешила спрятать, уткнувшись носом в одеяло. Оно пахло насыщенным парфюмом с ароматом жасмина. Муза обожала эти духи. Мама и Стейш несколько раз пытались дарить ей другие, дорогущие, с похожим ароматом, но не прижилось.

— Знаешь, моя милая Екатерина. Считай, что ты устроила им экзамен. Если два человека смогут наступить себе на гордость, поговорить и все выяснить, значит, у них все получится. Если нет, считай, ты спасла их от огромной ошибки.

— И мне нельзя вмешиваться?

— Нет. Пусть сами разбираются. В конце концов, они взрослые, а у тебя Олимпиада на носу. И, — она глянула на часы, — есть еще полчаса сна до школы. Лично я хотела бы их проспать.

Муза снова накрыла её одеялом и прижала к себе. Катя уютно устроилась рядом с сонной богемной дивой. На душе стало легко-легко, будто Загорская хрупкими руками в перчатках взяла тяжеленные камни и сбросила их в пропасть, освобождая дорогу всему хорошему, что случится в жизни дальше. Девочка, почему-то, была уверена — хорошее непременно случится, как бы они все этому не сопротивлялись.

Александра

Первый рабочий день после похорон прошел как в тумане. Новость о смерти отца каким-то чудом разнеслась по компании, явно не обошлось без болтушки Тамары, которая первая прибежала к ней с соболезнованиями. Следом за ней потянулись коллеги, кто-то даже фрукты принес, пытаясь поддержать. Несколько начальников позвонили и сказали, что подождут свои данные еще пару дней — не горит. Девочки из бухгалтерии в обеденный перерыв притащили огромный чайник с травами. Те якобы успокаивают нервы, но верилось слабо. 

В любом случае это было неожиданно и приятно. Саша никогда не думала, что люди, с которыми она долгое время работала бок о бок и достаточно часто ругалась, окажут ей такую поддержку. Да, эта суета нервировала, но и не давала скатиться в окончательное самоуничтожение. 

А цифры отчетностей прекрасно помогали не думать об идиотском утре. К нему она мысленно вернулась уже стоя в лифте, который нес сотрудников “Креспо-Фарм“ в неожиданно теплый апрельский вечер.

И что это за шутки судьбы? Только она пошутила про гея, как он устроил секс-марафон с какой-то оперной певицей. Ну а кто еще может перекричать такую шумоизоляцию?

Надо бы с Захаром поговорить, чтобы вел себя потише и...придушить к чертовой матери. Пусть их ничего не связывает, но она почти его поцеловала, почти призналась в том, что глупо (и теперь уж точно безответно) влюбилась. Он понял. Не мог не понять, он же не идиот.

И что он сделал?

Может, это был ответ? Мол, котеночек, не надейся. Я тебя погладил, помыл, от глистов вылечил, а теперь иди гуляй сама по себе. Авось, кто-то подберет.

Топая домой она не замечала теплого апрельского вечера, не наслаждалась едва заметным ветерком и не замечала набухших на деревьях почек. Вместо этого Саша строила новые и новые догадки, но все они были склизкими и противными, будто на неё кто-то вылил ведро болотной жижи. Хотелось запереться в ванной и натереть свою душу с мылом, а лучше уложить в теплую воду с пеной и дать в руки чашечку успокаивающего чая. А сердце? Сердце просто посадить в клетку, а лучше в бокс с хорошей звукоизоляцией. Нечего ему давать право голоса. Больше никогда!

На подходе к дому из мыслей её выдернул телефонный звонок:

— Мам! — бодрый голос дочери поднял настроение пунктов на десять. — У Музы в галерее день мультипликации, можно я схожу?

— А контрольная как? — уточнила Саша.

— Отлично. Это ж математика, ерунда. У меня сейчас факультатив перед олимпиадой, а потом Муза за мной заедет. Ну пожааалуйста.

— Раз отлично и Муза заберет, тогда езжай. Но к восьми домой, тебе еще уроки делать.

— Так я еще вчера сделала! Ну мам!

— Тогда к девяти. Жду. И не заставляй меня проверять твой электронный дневник.

Саша усмехнулась и отключила вызов. Угроза была смешной, ведь Катюха хакнула этот сайт еще месяц назад и стерла оттуда все заметки учителя об их с Костиком выходках. К счастью, дочь была ответственной оторвой и если сказала: “я сделала уроки”, значит, сделала. А то, что параллельно придумала пару новых шалостей — дело десятое. Психолог говорил, что для детей с особым развитием, как у Катюши, это вариант дополнительного самовыражения. Этакий побочный эффект от гениальности, который со временем девочка перерастет. Так что ремень и строгие запреты использовать нельзя, только делать внушения и объяснять, что можно, а что нельзя.