Выписывая складки доблестной синей рубашки, он подумал, что в понедельник Тарга наверняка поедет в Барселону один, поскольку свидетели ему не нужны, и никто не знает, что он проведет целый день в пути, чтобы вволю порезвиться со своим барселонским цветочком. Вот тогда-то Ориол и стал уже всерьез замышлять свое рискованное предприятие, потея от страха и восторга от своих смелых мыслей.

До поздней ночи, вспоминая блеск в глазах Валенти, он раздумывал, как все организовать. Весьма вероятно, что алькальд расслабится и утратит бдительность. По крайней мере, при нем не будет этого типа с кудрявыми волосами или того, с тонкими усиками, что ходят за ним как приклеенные. Откровенно говоря, а я уже сказал тебе, доченька, что хочу быть в этом своем послании максимально искренним, у меня не умещалось в голове, что этот человек готов провести несколько часов в дороге ради… ради того, чтобы повидаться с какой-то там женщиной. Не истолковывай мои слова превратно, но дело в том, что я провел много бессонных ночей, думая о Вентурете, о молчаливом взгляде его матери, о немом упреке половины деревни, о совершенно ненужном мне одобрении некоторых ее обитателей, о всеобщем страхе и особенно о презрении твоей матери и, очевидно, твоем, доченька моя, которую я не знаю, потому что был трусом… Делая последние мазки, передающие складки на синей рубашке фалангиста, потрясенный оказавшимся таким простым открытием, я отчетливо осознал, что единственный способ не быть трусом – это думать о смерти как об обычном переходе в иную реальность. Не то чтобы это делает нас храбрецами, но, несомненно, помогает. И я разработал идеальный план. Ну, во всяком случае, тогда он показался мне идеальным.

В три часа ночи, предварительно заскочив в мэрию, чтобы позаимствовать браунинг, который сеньор Валенти хранил в третьем ящике стола, и составив приблизительное представление о том, как эта штука работает, а также убедившись в том, что в обойме есть патроны, он вышел из Торены, тихо таща за собой свой «гуцци», ощущая кожей недоверчивые взгляды целой деревни, которая все еще обвиняла его в подлости, и пытаясь мысленно вымолить пощаду. Первый километр дороги он преодолел с неработающим мотором и погашенными фарами, молясь о том, чтобы ни одному жандармскому патрулю не пришло в голову совершать обход округи. Несмотря на теплые перчатки, руки у него заледенели еще до подъезда к Сорту, а впереди у него оставалось еще четыре или пять часов пути.

Наверное, он купил ей авторучку, подумал Ориол, следуя в пяти шагах от Валенти. Ему пришлось поднести к лицу платок и сделать вид, что сморкается, потому что Валенти Тарга внезапно обернулся, словно взгляд Ориола пробуравил ему затылок. Ориол проклял свою беспечность. Жестом подозвал такси и, когда автомобиль остановился, попросил у таксиста прощения и сказал, что лишь хотел узнать, как пройти к Колумбу; в ответ таксист, помянув мать Колумба, резко тронулся с места, так и не разрешив его сомнений; тогда он украдкой вновь бросил взгляд на Валенти, который как раз в тот момент входил в подъезд какого-то здания в начале улицы Льюрия.

Если Валенти Тарга проводил это утро праздничного понедельника в объятиях сводившей его с ума женщины, паря в облаках нежных грез, то многие жители Барселоны вышли на улицу, вглядываясь в небо и пытаясь понять, отвоюет ли солнце этот день у холода и смогут ли они отправиться к морю или в горы, чтобы детишки, разумеется как следует закутанные, смогли немного порезвиться на природе. Ориол же провел это солнечное утро, наблюдая за подъездом, поглаживая рукоятку лежавшего в кармане пистолета и думая ты слишком строго меня осудила, Роза, нам давно следовало бы все обсудить, Роза; я не фашист, Роза, я всего лишь трус, Роза, но теперь я хочу все исправить; я знаю, что уже поздно, Роза, но меня ужасно бесит, что теперь ничего не исправить, и ярость помогает мне в какой-то степени преодолеть страх. Как ты назвала нашу дочь, Роза? Я очень проголодался, Роза, но не могу отвести глаз от подъезда. И если мне не суждено остаться в живых после этой переделки, я хочу, чтобы вы, Роза и Вентура, когда-нибудь узнали, что Валенти Тарга вполне заслужил пулю, которую я постараюсь сегодня пустить ему в глаз, как он сделал это с Вентуретой. Во имя Божеской справедливости, если она существует, хотя мне кажется, что ее нет. Нет, она не существует. Расскажи об этом нашей дочери, Роза. Вот о чем я тогда думал, доченька моя.

Тина перестала набирать текст и поднесла тетрадку Ориола к свету. Пара вымаранных строк. Невозможно различить, что написал, а затем зачеркнул Ориол Фонтельес в час принятия решений, которые он доверял тетрадям, дабы хоть немного облегчить свое одиночество. Она вновь ощутила острую боль в груди и испытала пронзительный страх перед болью, перед смертью, перед Богом, если только он существует, хотя ей, как и Ориолу, кажется, что его нет; страх перед нелюбовью Жорди и перед этими пугающими болевыми уколами, о которых доктор сказала, что они как вставленная в ее тело бомба с часовым механизмом и нужно как можно быстрее решать вопрос. Чтобы отвлечься от своего страха, Тина сосредоточилась на зачеркнутых строчках. Интересно, о чем он думал тем холодным январским днем в Барселоне, спросила она себя, чтобы не вспоминать о грозных приступах боли.

Итак, в середине дня Валенти Тарга вышел на улицу под ручку со своим чудным Букетиком. Это была не совсем юная, но еще не зрелая женщина, и выглядела она очень даже неплохо. Ориол проследовал за ними по Трафальгарской улице до Триумфальной арки. Его будущие жертвы вошли в ресторан рядом с парком Сьютаделья, и он, сняв пистолет с предохранителя и сдерживая дыхание, вошел вслед за ними.

Убивать очень просто. Оказывается, очень просто убить человека, особенно если тобой движет истинная ненависть, и, что очень важно, если ты владеешь ситуацией и диктуешь условия. Поэтому, едва Ориол вошел в заведение (ресторан «Станция Виланова», два часа дня, занято пять столиков, только что сели за угловой, который был зарезервирован; на дверном стекле появляется тень, потом открывается дверь…) и его взгляд привык к более сумрачному, чем на улице, свету, он определил местоположение Валенти Тарги и с исполненным решимости сердцем направился к его столику, стараясь сконцентрироваться на стоявшем перед мысленным взором лице Вентуреты и образе незнакомой ему дочери. Дама уселась спиной к стене, спрашивая так хорошо, радость моя? а Валенти, отвечая да-да, садился спиной к своей смерти. Ориол приблизился к затылку Валенти и вытащил из кармана пистолет. Пока женщина ошеломленно смотрела на него, открыв рот и не понимая, что происходит, Ориол подумал о Валенти Тарге из дома Ройя, что в Алтроне, алькальде Торены, подлом убийце, фанфароне, бесчестном и надменном ничтожестве ростом метр шестьдесят шесть сантиметров, друге своих друзей, и только своих друзей, враге своих врагов, и тут у него совершенно бесконтрольно стала дрожать рука, ибо убивать не так просто, как он думал, особенно когда знаешь имя жертвы; особенно если ненавидишь того, кого должен убить, но еще не научился презирать его. Рука тряслась у него так нелепо и заметно, что посетитель за одним из ближайших столиков бросил рассеянный взгляд в его сторону, и ему пришлось схватить пистолет обеими руками, а в это время Валенти склонился над столом, и его затылок превратился в идеальную мишень; он начал было бархатным голосом произносить ты восхитительна, и когда мы пообедаем, то непременно вернемся к нашим чудным играм; однако ему не удалось закончить фразу, потому что он вдруг осознал, что его Букетик, открыв рот, смотрит поверх его головы, и его удивило, что она никак не реагирует на его слова, потому что она всегда была очень чувствительна к комплиментам, но тут он отдал себе отчет, что она и не может прореагировать, потому что он так и не… В этот момент над его ухом прогремел взрыв.