казался крупнее и осанистее, с чем-то утеряв свою летнюю легкость в движениях и изящество. Как, впрочем, и такелажннк Кобзев, натянувший, как и все монтажники, поверх костюма еще и плащ, потому что шел снег.

В обеденный перерыв я зашел с Владимиром Ефимовичем в теплую, уютную диспетчерскую. На несколько минут заскочил сюда и сосед-бригадир Игорь Иванович Логачев, он монтировал дом метрах в ста правее Копелева.

Одетый в такой же серый рабочий костюм, Логачев положил на стол свою пыжиковую шапку и охотно включился в беседу, которую начал Копелев. Разговор наш принял «зарубежное» направление, ибо сам Логачев только две недели назад, как вернулся из Польши, а ранее посещал стройки ГДР, Венгрии и Югославии, изучал работы белградской строительной организации «Бетон».

И пока оба бригадира предавались воспоминаниям, оценивая опыт, тенденции, быстроту и качество строительства в разных странах, в диспетчерскую то и дело входили монтажники, слесари, пришел сердитый инспектор кранового хозяйства, обнаруживший неполадки. Копелев, признав оплошность своего машиниста крана, тут же распорядился об исправлении ошибки.

Потом вбежал шофер панелевоза с требованием немедленно разгрузить его машину.

— Ездить надо по графику, а не всем хором, — отрезал Копелев, — людей я отправил обедать.

Шофер все же грозил составить акт на простой.

— По-своему он прав, — сказал Копелев, когда водитель вышел. — У него свой план, и он не может отвечать за весь график. Вот трудности потока, — усмехнулся он, — и когда деталей не хватает, и когда их слишком много.

— А в Польше еще порядком строят из кирпича и литого бетона, — заметил Логачев, возвращая нашу беседу к зарубежным впечатлениям, — почему-то сборный железобетон там меньше внедряется.

— Временно, я думаю, — сказал Копелев. — И в Польше к этому придут. Вот ГДР — там это дело широко шагает. И в Венгрии. Много крупнопанельных домов.

Я спросил, понравилась ли Логачеву белградская строительная организация «Бетон».

— Да, большой комбинат. Мощный. Строит по всей Югославии. Но и промышленные сооружения тоже. Жилые дома они делают аккуратно, мне понравилось, — ответил Игорь Иванович. — У нас с ними тоже договор на трудовое содружество.

— Надо больше посылать монтажников, бригадиров, чтобы, если увидел где-нибудь стоящее, мог бы внедрить у себя на площадке, — заметил Копелев.

— Меня да тебя в первую очередь, — подмигнул Копелеву Логачев.

— Чего ты улыбаешься? — спросил Владимир Ефимович, но и сам при этом слегка усмехнулся. — Нет, Игорь, я вполне серьезно, — сказал он. — Польза от этого прямая, и возможности у нас есть. Сейчас, я думаю, надо всем нам смотреть на нашу работу с большим загадом на будущее. Еще лет десять — крупнопанельное строительство будет у нас самое перспективное.

Так будничные дела, детали обычной производственной текучки соединялись в беседе двух бригадиров с их впечатлениями от зарубежных поездок. И все время как бы подспудно входили в разговор, который случайно возник и так же внезапно оборвался, два плана, две меры дел и свершений, два масштаба — строительной площадки в Вешняках-Владычине и той громадной стройки, чей созидательный фронт развернулся ныне по всем странам социалистического лагеря.

Так в последний раз я встретился с Копелевым и Логачевым в Вешняках-Владычине, ибо вскоре оба они вместе с Суровцевым переехали со своими бригадами в новый район — Ивановское.

Если взглянуть на карту Москвы, то увидишь, что севернее Вешняков-Владычина, за прекрасным парком и усадьбой Кусково, за лесным массивом, вблизи Новогиреева, у самой кольцевой дороги до недавнего времени находилась, чернея группой маленьких домиков, мало кому известная деревушка Ивановское.

В другую сторону от Ивановского тянется шоссе Энтузиастов, далее раскинулся большой Измайловский лесопарк. Соединив карандашной линией кварталы в Вешняках-Владычине с новым районом, мы увидим, что эта линия как бы графически повторяла большую дугу Окружной дороги.

Да, это восточный периметр окраинной Москвы. Как солдаты в строю, построившись в шеренгу, кварталы выходят здесь к Окружной дороге уступами своих девятиэтажных белостенных корпусов.

В те дни эта обширная площадь представляла собой поле, изрытое траншеями, перепаханное вдоль и поперек бульдозерами и экскаваторами. Было уже довольно холодно и ветрено. Земля подмерзала.

В такую погоду ветер, обжигающий лицо, раскачивает в воздухе панели. Амплитуда колебаний у панелей получается основательной. Удерживать их в руках и точно устанавливать на проектные отметки особенно тяжело в снегопад, когда и ходить-то по бетонным плитам перекрытий становится скользко.

Одним словом, зима есть зима! Но и график — это график! В нем не отыщешь скидок на мороз или вьюгу, не найдешь никаких послаблений с расчетом на времена года. Часовой механизм графика тикает ровно и четко. Он неумолим, неукоснителен, строг. Он требует выдать заданный ритм, невзирая на состояние самой высокой крыши, под которой работают строители, — московского неба.

В начале зимы в Ивановском над всей заснеженной равниной пустыря возвышался лишь один многосекционный дом, видный отовсюду. Этот дом целиком возвела бригада Копелева.

Первый корпус на новой площади в общем-то ничем не отличался от всех иных домов. Те же подъездные пути и башенный кран на рельсах, те же траншеи вокруг и панелевозы, сгрудившиеся около разгрузочных площадок такелажников, те же переносные деревянные будки прораба и мастера. Только продолговатых, выкрашенных в зеленый цвет бытовок я не увидел на площадке, — как выяснилось потом, Копелев отнес их подальше, к столовой и линиям электроснабжения.

— Здесь дадим полмиллиона квадратных метров жилья. Разделите на девять. Примерно пятьсот пятьдесят — шестьсот тысяч новоселов. Солидный микрорайон! — сказал мне Владимир Ефимович. Он произнес это как человек, для которого такой масштаб строительства не новость. — Это немногим меньше, чем мы сделали в Вешняках. Но начинать нам здесь будет труднее, а по-честному сказать, так очень трудно!

Так как строителям никогда не бывает легко, а Владимир Ефимович имеет такую слабость — немного поворчать, я в начале разговора не сразу представил себе и суть, и характер подлинных трудностей, которые преодолевала бригада в первые месяцы работы на новом месте. Да и Копелев не очень-то охотно распространялся на эту тему. Как обычно, скупой на слова, он лишь время от времени рассказывал мне о деталях строительной обстановки, сложившейся в Ивановском.

— Меня бросили сюда прямо в грязь, в болото, — сказал он, — тут и дорог не было, ничего!

Минут через пять,