– Мы вас искали, Роберта Михайловна, – произнес Ян, подходя ближе. Пол шел за ним, он что-то прятал за спиной. – Хотели сказать спасибо.

– За что? – удивилась Берта.

– За котлетки, ну, помните? – произнес Пол. В этот момент он стал настолько похож на Скрипача, что у Берты кольнуло сердце. – Так вкусно было, не передать просто.

Он вынул из-за спины что-то, и через секунду Берта сообразила, что Пол держит в руках венок, сплетенный из разноцветных кленовых листьев. Пол улыбнулся, и протянул венок ей.

– Это вам, – сказал он. – Вы и так красивая, а будете ещё лучше.

– И это тоже вам, – Ян вынул из кармана маленький свёрток, – на память. Вы только не подумайте, мы не украли! – поспешно добавил он. – Мы плитку нашли на заводе, продаем потихоньку, и вот, – сверток очутился у Берты в ладони. – Это маленькое совсем, на большое у нас бы не хватило. Ну возьмите, Роберта Михайловна, пожалуйста. Это подарок.

– Спасибо, – Берта попыталась улыбнуться. – Это… очень мило. Спасибо, ребята. Только не говорите никому.

– И вы тоже не говорите, – попросил Пол.

– Обещаю, – кивнула Берта. Спрятала сверточек в сумку, а венок пристроила на голову – Пол прыснул, но тут же остановился, видимо, счел, что смеяться не следует. – Клянусь честью осенней королевы. А теперь бегите есть, сегодня суп хороший Зина сварила, смотрите, не достанется ещё.

– Ага, – Пол улыбнулся, Ян тоже, и они побежали по дороге прочь, в сторону детдома. Берта еще с минуту простояла, глядя им вслед, пока они не скрылись за поворотом, а затем медленно пошла дальше.

Венок она сняла перед самым Морозново, и с сожалением пристроила на ближайший куст – бросать его просто так на дороге у неё не поднялась бы рука. Оторвала от венка несколько особенно ярких листьев, и сунула в карман плаща. А потом залезла в сумку, вынула сверток, и развернула.

Колокольчик. Небольшой, но тяжелый, увесистый колокольчик для донки – видимо, Ян купил его в хозяйственном, в отделе, куда иногда привозили рыболовную снасть. Неожиданно красивый колокольчик, даже с надписью сбоку. Ага. «Кама». Ну что ж, вполне логично. Берта взяла колокольчик за ушко, и он звякнул – неожиданно яркий, приятный уху звук, не дребезжание, а именно звон.

– Спасибо, – произнесла Берта шепотом. – Спасибо…

Глава 12

Братья Фламма. Лёка

В этот день всё шло не так, он не задался с самого начала – утром на всю группу, еще не успевшую толком проснуться, наорал ни с того, ни с сего Лис, потом в столовой обнаружилось, что сгорела каша у баб Зины, и все давились в результате дрянью с горелками, спасибо, хоть хлеб оказался нормальный; потом – новая географичка, чей урок был первый, приволокла на этот урок своего младшего сына, который приболел, и вместо урока все пытались читать учебник под непрекращающиеся детские вопли, да еще и дура-географичка понаставила всем двоек, под горячую руку. Да, бывают такие дни, когда всё идет наперекосяк, но знай братья Фламма, чем закончится этот день, они бы, наверное, сразу после занятий прокрались в спальню, и спрятались под кровати.

…После обеда Пол с Яном пошли в библиотеку, быстро сделали уроки, благо, что уроков было немного, отнесли тетради в спальню, в тумбочки (Лис может вечером проверить, с него станется), и, наскоро пообедав, засобирались – сегодня был один из дней, когда следовало ждать самолётик, и упускать очередное письмо от Амрита не хотелось.

Октябрьский день выдался холодный, ветреный, но, по счастью, дождя не было – однако ветер, уже по-осеннему свирепый, с легкостью продувал детдомовские хилые куртки, и очень скоро братья замерзли, по выражению Пола, как цуцики. Чтобы хоть немного согреться, решили пробежаться, но бегать в неуклюжих осенне-зимних ботинках было неудобно, и вскоре братья перешли на пусть и быстрый, но шаг.

– Да, в ноябре уже не полазаешь, – с печалью произнес Пол. – Надо будет как-то Амрита предупредить, чтобы он нам не писал, пока зима.

– Надо, – согласился Ян. – Обязательно надо. Волноваться будет, если не сказать. А всё-таки это странно, правда? – он чуть замедлил шаг. – Что всё так получилось.

– Ты про самолёты? – не понял Пол.

– Ну да. Мы же просто дурачились тогда, помнишь?

– Ага.

Началась эта удивительная переписка действительно случайно – была ранняя весна, братья пришли после зимы на аэродром впервые, и принялись именно что дурачиться: после долгой зимы хотелось движения, света, хотелось делать какие-то глупости, бегать, орать… В результате Ян придумал нехитрую игру, на которую пошла одна из тетрадей: они сделали по нескольку самолетиков каждый, и носились по полю, швыряя самолётики друг в друга. Часть самолётиков попала в лужи, коих на поле имелось в избытке, часть улетела в неизвестном направлении, и в результате к концу игры у них остался только один, самый стойкий, самолётик, на котором Пол написал несколько слов, что-то нарисовал, и, уже перед уходом, запустил по ветру на взлетном поле. Как-то очень хорошо запустил – самолётик подхватило порывом, он стал подниматься выше, всё выше, потом и вовсе пропал с глаз.

– На Солнце полетел, – заметил тогда Ян. – Лихо ты кинул.

– Да он сам, ветер, наверное, – Пол кинул взгляд на весеннее ошалевшее небо. – Весна же, вон как дует.

– Ну да.

На аэродром они попали через несколько дней, и Ян, когда шли к вышке, вдруг остановился, и обрадовано сказал:

– Смотри, вот он. Твой самолётик.

Пол тоже остановился, взял поднятый с земли самолётик у брата из рук, присмотрелся, и вдруг нахмурился.

– Это не мой, – сказал он сначала. – Погоди. То есть это мой, но он наизнанку, и тут что-то написано.

– Что? – Яну стало интересно.

– Хрен знает, каракули какие-то, – пожал плечами Пол. – Буквы вроде наши, но слова…

Действительно, создавалось впечатление, что самолетик Пола кто-то сперва расправил, превратив в лист бумаги, потом написал что-то, после – сложил обратно, но уже изнаночной стороной вниз, и… оставил на поле?

– Кто-то шутит, – покачал головой Ян. – Может, и мы тоже?

– А давай, – тут же