— Понятно!

Продавец принял деньги, которые бросил на витрину Головин, пробил кассовый чек и со сдачей и товарным чеком передал покупателю часы, поблагодарив:

— Спасибо за покупку. Надеюсь, вы останетесь довольны приобретением. И всегда милости просим в «Мир Времени». Отмечу, следующая покупка для вас будет со скидкой в 5% — Катрану.

Уже в машине Хорек заметил:

— А часы не мешало бы обмыть, а, Григорий Семенович?

На что Пашин резонно заметил:

— Мы сюда работать приехали, а не водку жрать.

— Ну, допустим, работать мы начнем завтра, сегодняшний день отводится вам на отдых и адаптацию. И я не сказал «жрать водку». Просто обмыть покупку парой глотков отборного импортного коньяка!

В разговор вступил Храмов:

— Давай, Артем, сначала на хату приедем. Там и решим, что делать дальше!

— Без базара. Как скажете, так и будет!

Головин повернулся к водителю:

— Домой!

И вновь тот лишь молча кивнул, направив автомобиль по широкой улице, в Павлограде носящей громкое название — проспект Ломоносова, о чем свидетельствовали таблички на фасадах проносящихся мимо невысоких, но прочных, каменных домов. Выехали на окраину города. По пути по настоянию Пашина заехали в аптеку. Купили простамол. Это лекарство Григорий запомнил по телевизионной рекламе. Вроде оно помогает от простатита.

Посередине улицы частного сектора повернули в глухой проулок, встали, упершись в металлические ворота. Из калитки вышел охранник, узнаваемый по камуфлированному костюму. Взглянул на машину и тут же распахнул створки. «Волга» въехала во двор старого, бревенчатого, двухэтажного особняка. У застекленной веранды, опоясывающей дом, «Волга» остановилась.

Головин, повернувшись к пассажирам, проговорил:

— Приехали! Прошу на выход, господа.

Прихватив свои сумки, Пашин с Храмовым покинули автомобиль и переступили порог веранды. Прошли в комнату. Там стояли старинный кожаный диван, два таких же массивных кресла, круглый стол, резной шкаф в углу, на стенах висели репродукции картин известных художников и протертый, побитый временем и молью ковер.

Головин предложил гостям кресла.

Бросив сумки, Пашин с Храмовым разместились на хрустящих кожей сиденьях, буквально утонув в них.

Голова же устроился на диване:

— Итак, мы на хате, откуда и будем работать. На сегодня для вас предусмотрен отдых. К вашим услугам, кроме этой комнаты, спальни второго этажа, баня, столовая, где скоро будет накрыт стол. Там же вечером ужин, ну и завтрак поутру. Сауна уже готова, так что после того как разместитесь в персональных комнатах, можете разогреть косточки. Затем, как я уже говорил, обед. После чего свободное время. В спальнях находятся видеодвойки с набором кассет различной тематики, а также музыкальные центры, опять-таки с приличной коллекцией компакт-дисков. Можете и телевизор смотреть, и фильмы крутить, и слушать музыку. Кроме того, в комнатах оборудованы бары. Все напитки, от минеральной воды до виски. При желании могут быть доставлены и девочки. Замечу, весьма опытные и чертовски привлекательные бабенки, готовые легко и непринужденно исполнить любое ваше желание. Второй этаж, кроме спален, оснащен душевыми кабинами и туалетами. Короче, все условия, чтобы отдохнуть перед серьезной работой, вам обеспечены. Будут еще какие-то дополнительные пожелания?

Пашин, прикурив сигарету, ответил:

— Не знаю, как мой напарник, но я ограничусь сауной, обедом с ужином и сном! Все остальное из меню моего обслуживания можно вычеркнуть!

Головин ухмыльнулся:

— Даже девочек?

На что Григорий отчетливо проговорил:

— Их и спиртное — в первую очередь!

Храмов поддержал Пашина:

— Сказанное Григорием касается и моей скромной персоны.

Голова пожал плечами:

— Как скажете! Вам решать, как отдохнуть. С этим определились. Теперь о режиме нахождения здесь. В доме и во дворе свобода ваших передвижений никак и ничем не ограничена. В пределах территории усадьбы можете находиться где угодно. За забор же выходить строго запрещено. Самостоятельно. Запрещено также пользоваться любыми средствами связи, так что, если у вас имеются при себе сотовые телефоны или пейджеры, прошу передать их мне!

Пашин спросил:

— И кем определены эти запрещения?

Головин изобразил улыбку, больше похожую на оскал мелкого, однако достаточно опасного зверя.

— Запрещения наложены теми людьми, которые послали вас сюда, а конкретнее — господином Саввой Яковлевичем Полесским. Еще будут вопросы?

Григорий бросил взгляд на Храмова.

Тот отрицательно кивнул головой.

Пашин ответил:

— Больше вопросов к вам нет.

— Вот и хорошо. Я, с вашего позволения, удаляюсь, так как на сегодня выполнил свою миссию. На сегодняшний день за меня здесь останется дед Ерема, он сейчас колдует в сауне. Все просьбы и пожелания к нему. Мы же встретимся завтра в 10.00. Тогда же и обсудим подробности той работы, ради которой вы сюда присланы. Все! Будьте, как дома! Я поехал!

Головин поднялся, прошел к выходу, на пороге обернулся, нехорошо улыбнувшись, сказал:

— Если все же решитесь развлечься с проститутками, дед Ерема обеспечит их доставку. И… просьба, не нарушайте режим. Усадьба находится под полным контролем и усиленной охраной, внешне ничем себя не выдающей. Но она рядом!.. Я не хотел говорить об этом, но вынужден. До свидания, господа!

Голова покинул холл.

Пашин повернулся к Храмову:

— Что скажешь, Вова?

— По поводу?

— Ну, по тому, как нас здесь приняли!

— Нормально приняли! Все удобства предоставили.

— Точно. Словно узникам, приговоренным к смерти, непосредственно перед казнью!

Десантник внимательно взглянул на Пашина, но на последнюю реплику не ответил, проговорив:

— Ладно! Идем наверх, что ли?

Пашин нарочито тяжело вздохнул, согласившись:

— Пойдем. Оценим апартаменты. Лишь бы вместе с кондиционером решеток на окнах не было.

— Решеток?

— Да! Терпеть их не могу! Сразу настроение портится. А в плохом настроении я становлюсь агрессивным, особенно в отношении тех, кто пытается в чем-то меня ограничить. Так что лучше бы в спальнях не было решеток.

— Странный ты человек, майор!

— Здесь ты, капитан, прав на все сто! Но ладно, пошли. Как понял, винтовая лестница в углу и ведет на второй этаж?

— А больше туда вроде хода нет.

Пашин с Храмовым поднялись на второй этаж старого бревенчатого и весьма уютного особняка.