Анна вернулась в Лондон, но никогда раньше не чувствовала себя так странно, словно отрезанной от всего, что так знакомо.

И ей никогда не было так одиноко.

Повозка остановилась у берега. Анна посмотрела вдоль забитой судами реки и увидела вдали очертания Лондонского моста, на фоне серого неба головы изменников казались черными точками. Где-то за ними круглая деревянная сцена «Белой цапли» и притулившийся рядом дом отца.

Смит взял Анну за руку и помог выбраться из повозки. Ее тут же окружили другие стражники, перекрывая обзор своими высокими фигурами, и потащили в уже поджидавшую лодку. Во время переправы она увидела непроницаемые стены Тауэра и вспомнила, как шла туда за Робертом. Сейчас ее вели тем же самым путем — через реку, к стенам Тауэра.

В тот день она сделала первый шаг, чтобы сегодня сюда попасть? Когда они причалили на другой стороне, она почти испугалась, что ее ведут прямо в Тауэр, но ее торопливо провели мимо молчаливой громады, и они стали плутать по узким улочкам. И тогда она поняла, куда, собственно, ее ведут. В дом на Ситтинг-Лейн.

Смит крепко держал ее за руку и шел так быстро, что она буквально летела по воздуху. Они не остановились перед парадной дверью и свернули к полускрытому входу позади сада. Анну провели по темной пыльной лестнице и молчаливому коридору. Дом напоминал лабиринт, где можно блуждать целую вечность.

Коридор оканчивался какой-то дверью. Смит отпер ее и втолкнул Анну в комнату.

— Пожалуйста, подождите здесь, миссис Баррет, — произнес он, улыбаясь своей жуткой улыбкой. Потом развязал ей руки и ушел, закрыв за собой дверь.

Анна услышала скрежет запирающегося замка и удаляющиеся шаги. Она осталась в полном одиночестве.

В комнате было прохладно. Анна потерла себя за плечи и стала изучать свою новую тюрьму. Маленькое серое помещение, далекое от роскоши Харт-Кастл, с ровными белыми стенами и единственным крошечным окошком под потолком. Камин был, но он бездействовал. Единственную мебель составляли табурет и грубо сколоченный стол, на котором лежал хлеб и стоял кувшин вина.

Анна не осмеливалась здесь ничего пить. Ей нужна свежая голова, а кроме того, вдруг ее хотят опоить или даже отравить? Она медленно опустилась на табурет и потерла ноющие виски.

Ощутила, что у нее на поясе по-прежнему висит ее сумочка и быстро раскрыла ее. Деньги исчезли, но поэму Роба они ей оставили. Рубиново-красная обложка поблескивала в тусклом свете — самая большая для нее сейчас драгоценность. Анна поднесла книгу к лицу и глубоко вдохнула, словно на этих страницах все еще оставалась частичка Роба.

— Где же ты, Роберт? — прошептала она, прижимая книгу к своему сердцу. — Где ты, любовь моя?

Роб мерил шагами свою темницу — десять шагов туда, десять обратно, — как лев в зверинце. Теперь он понимал, что чувствуют эти звери, — их сжигает невыносимая потребность бежать и хочется выть от ярости. Он грохотал кулаками по твердой кованой двери, пока не разбил в кровь руки, но так и не приблизился к свободе.

А также к пониманию, где находится и где сейчас Анна. Жива ли она? Смогла ли сбежать?

Роб прислонился к холодной стене и уставился на потолочные балки, словно мог видеть, что происходит этажами выше. Покрытый соломой твердый земляной пол, низкая койка, в углу — ведро для помоев. У стены был небольшой столик, на нем лучина распространяла вокруг драгоценное теплое сияние.

Здесь было значительно чище, чем в тюрьмах, в которых он бывал до этого. И никаких крыс.

Но также и никакой Анны.

Роб съехал по стене на пол и потер шишку на затылке. Она до сих пор адски болела, он мысленно послал проклятие тому, кто лишил его сознания этим ударом. Еще получил рану в бедро, правда, и сам не остался в долгу. Прежде чем они его одолели, он успел ранить в плечо одного противника и ударить по голове другого. Он тянул время, чтобы Анна могла бежать.

Они сбили его с ног, и дальше он ничего не помнил, пока не очнулся в этой камере. Анна смогла от них уйти? Она в безопасности? Если да, то они могут делать с ним все, что заблагорассудится.

Никогда в жизни у него не было так тяжело на сердце. Он взялся за эту работу, чтобы защищать слабых, таких как его сестра и Анна. Чтобы их жизнь была безопаснее. Но его действия, напротив, подвергли их еще большей опасности. На нем лежит проклятие, и теперь, его стараниями, на них тоже. Он должен выйти отсюда и все уладить, чтобы Анна снова обрела свободу.

Роб осторожно вытянул ногу и осмотрел рану на бедре. Кто-то перевязал его куском ткани, но повязка вся пропиталась кровью и присохла к коже. Он стиснул зубы и аккуратно содрал ее. Рана не очень глубокая, но ее нужно было промыть и перевязать.

Он скинул грязный и рваный дублет и оторвал от него подкладку. Перевязывая рану, вспомнил, как то же делали нежные прохладные руки Анны. На память пришел теплый розовый аромат ее волос, когда она к нему наклонялась.

Она тогда заметила, как много у него шрамов. Теперь к ним прибавился еще один. Но это было ничто по сравнению с раскаянием, которое сжигало его душу. Он хотел, чтобы Анна была в безопасности, а на деле отправил ее в самое пекло. Он еще хуже ее ужасного мужа.

— Я найду тебя, — поклялся он. — Где бы ты ни была, я тебя отыщу.

Внезапно он услышал ржавый скрежет отодвигаемого засова и повернулся к двери. У него не было оружия, только решительное желание найти и защитить Анну всем, чем может.

В дверях показался всего один человек — худой и сутулый, закутанный в черный плащ и почти невидимый в тени мерцающего коридорного факела. Роб видел только седеющую бороду да восковую кожу.

— Уолсингем, — напряженно произнес он. Конечно, кто еще мог схватить путника на открытой дороге и заставить его исчезнуть?

Изможденное лицо госсекретаря осветилось слабой улыбкой.

— А вы ждали кого-то другого, мастер Олден? У нас с вами была назначена встреча. — Он закрыл за собой дверь, потом, постукивая тростью, медленно пересек комнату и опустился на койку.

— Где миссис Баррет? — потребовал Роб.

— Вы только о ней сейчас и волнуетесь? О дочери владельца театра?

— Она не имеет к этому никакого отношения, — настойчиво сказал Роб, изо всех сил сражаясь с первобытным желанием кричать, драться и любым способом пробраться к Анне. Сейчас их может спасти только холодная отстраненность, под стать той, что исходит от Уолсингема.

— Разве? И, тем не менее она была с вами в Харт-Кастл. Ей известно, чем занимается ее отец? — резко спросил Уолсингем.

Роб осторожно наблюдал за ним, чувствуя, что балансирует на лезвии бритвы. Какой из путей спасительный? Какой приведет к безопасности Анны?

— Она невинная душа.

— Таких «невинных» ловят на заговорах, и вы это отлично знаете, мастер Олден. Ее отец замешан во многих делах, не все они во благо ее величества.