— Но так нельзя! — запротестовал Олег. — Надо сказать ему об этом!.

— Ты что? — замахал руками Паша. — Ты думай, что говоришь! Знаешь, сколько денег я на это ухлопал? Ты же себе харакири сделаешь, если я сумму назову! Ну, я пошел.

— Куда?

— В спортзал!

Наблюдая за Командором, мы не могли удержаться от смеха — Игорь стоял на самом солнцепеке и обливался потом — «скульпторы» не позволили ему даже шляпу надеть. Все они вели себя страшно озабоченно, то и дело измеряли талию Предводителя рулеткой и, незаметно сменяя друг друга, делали вид, что долбят скалу. Солнце палило нещадно. Нос у Игоря уже облупился, но он стойко терпел.

— Ну, Пашка, ну, голова! — восхищался Витя. — Надо же, чего придумал! И где он только деньги достал, сукин сын?

Пока Игорь позировал, мы отвезли горючее на берег, с помощью лебедки стащили «Гончую» с мели, подвели ее поближе и закачали топливо в баки. Вскоре прибыла машина с продовольствием, а вслед за этим пожаловали толпы любопытствующих туристов.

Пашка выскочил на палубу, как чертик из коробочки.

— Соблюдайте очередь! — кричал он, сдерживая напиравшую толпу. — Старинная бригантина пирата Гурея! Кто хочет посетить старинный парусник? Эта, как ее… романтика! Десять долларов, господа, всего десять долларов!

Мы залезли в шлюпку и занялись перевозкой пассажиров. Колю посадили на кассу; и теперь с кормы то и дело слышались его крики: «Куды лезете, басурманы, без билетов?!» Пашка тоже не терял времени даром и установил твердую таксу: спуститься в трюм — три доллара, влезть на мачту — шесть долларов, выстрелить из пушки холостым — двадцать пять долларов. Дороже всего стоило сфотографироваться с Пашей — тридцать долларов. Нас же можно было свободно запечатлеть за пятнадцать. От желающих не было отбоя. Часть выручки пошла на уплату труда каменотесов, остальное мы беззастенчиво клали себе в карман. Шли дни. Игорь с утра до позднего вечера торчал на берегу, ничего не зная о нашей афере, а мы считали деньги и бездельничали. Пашка целыми днями пропадал в спортзале, появляясь на бригантине лишь к обеду и к ужину. Каким образом он собирался выкручиваться из сложившейся ситуации, оставалось загадкой.

Ничего не подозревающий Хозяин был доволен.

— Какие люди! — восхищался он, натирая бока кремом для загара. — Нет, какие люди! Памятник! Мне! И все бесплатно. Однако они меня совсем уморили…

Прошла неделя, и скульпторы, науськиваемые Пашей, закрыли «статую» полотном и заявили, что работа окончена, осталась только отделка.

В эту ночь, пока Командор крепко спал, из города тихо выехали грузовик и автокран, и с потушенными фарами направились в старинные каменоломни. Выбрав из торчащих там статуй которую поменьше, мы опутали ее веревками и привезли на берег, где установили рядом со скалой. Пашка расплатился с водителями, обошел статую кругом, попинал носком башмака и отряхнул ладони.

— Пошли спать, — сказал он. — Надо еще палубу отмыть после туристов.

Утром, при большом скоплении народа состоялось торжественное открытие «памятника». Покрывало поползло вниз, и нашим глазам предстал каменный истукан, задумчиво глядящий вдаль. Из всех островных изваяний это имело самый кошмарный облик. Пашка потом признался, что специально заранее разыскал именно такое.

Игорь был немного шокирован, но быстро пришел в себя.

— Я тронут… — бормотал он, пожимая руки присутствующим и не спуская глаз с монумента. — Я тронут… Очень рад…

Толпа рассосалась, и мы остались одни.

Игорь несколько раз обошел вокруг статуи и повернулся к нам.

— Похоже, конечно… — задумчиво сказал он. — Однако кто бы мог подумать, что эти туземцы — такие абстракционисты!

В которой повествуется об отплытии «Гончей» и о необыкновенной истории, произошедшей с Игорем и с Пашей.

Близился день нашего отплытия.

За время, проведенное на острове Пасхи, мы отдохнули, прибавили в весе, а также — изрядно разбогатели. Последнее, впрочем, касалось только нас пятерых — Хозяин об этих деньгах не знал. Как говорил Пашка: «Это нам на конфеты»; сам Пашка был чертовски доволен собой и на прощанье разжился штангой и тяжеленной бронзовой статуей какого-то атлета. На круглом ее постаменте красовалась надпись: «Mens sana in coprore sano».[1]А вот Игоря постигло разочарование — несмотря на все его просьбы, островитяне наотрез отказались продать ему каменного идола. Конечно, они были правы — если раздавать моаи всем желающим, остров скоро лишится главной своей достопримечательности, поэтому Капитану пришлось удовлетвориться фотографиями и сувенирами, которых он набрал неимоверное количество.

Пополнив запасы топлива, провизии и воды, мы подлатали нашу бригантину и в один прекрасный день приготовились отправиться в путь. «Гончая» держалась молодцом — шторма ее миновали, а черви тередо не тронули обшитое медью днище. Инцидент с мелью тоже не причинил ей особого вреда, и мы со спокойной душой вывели бригантину на рейд.

Под утро все побережье было заполнено народом. Взрослые и дети, туристы и местные жители, мужчины и женщины — всем хотелось посмотреть на отплытие пиратской бригантины. Игорь расчувствовался, толкнул прощальную речь, встреченную аплодисментами, и полез в поджидавшую его шлюпку.

— Потоштите! — вдруг послышалось сзади. — Айн момент!

Обернувшись, мы увидели давешнего немецкого туриста. Сжимая в руках охапку газет, он проталкивался сквозь толпу и что-то кричал. Волосы его растрепались, маленькая тирольская шляпа с пером сбилась на затылок.

— В чем дело? — нахмурился Игорь. — Что вам, любезнейший?

— Потоштите… уф… — маленький немец совсем запыхался. — Ви… ви действительно пираты?

— Разумеется! — несколько раздраженно подтвердил Игорь.

— О-о! Герр Готт! — турист всплеснул руками. Очки на его носу подпрыгнули. — Я не знать про это! Так это есть прафда! Я приносить извинения!

Забросив газеты в шлюпку, он пожимал нам руки и улыбался.

— О! — кричал он. — Неушель ви есть капитан Гурей? Я хотеть с вами на память сфотографироваться! Ви есть улибаться, я есть улибаться вместе с вами! Айн момент! Сейчас отсюда вылетит птиц!

Полыхнул блиц, и фотоаппарат запечатлел семь ухмыляющихся физиономий. Даже не семь, а восемь — Капитан Флинт не упустил возможности влезть в кадр, и черт меня раздери, если он не улыбался! Лишь после этого мы залезли в шлюпку и под прощальные крики островитян отчалили. Добравшись до «Гончей», мы подняли паруса, развернулись и полным ходом направились в открытый океан, держа курс на северо-восток. Гостеприимный остров Пасхи становился все меньше и меньше и вскоре совсем исчез из вида.

— Славно отдохнули! — сказал Игорь, мечтательно закатив глаза. — Жалко только, что статую взять не удалось…