Гецман достал блокнотик, сделал в нем пометку. Затем сходил к столу и плеснул из большого хрустального штофа в стакан коньяка.

– Я не говорю, что нельзя продать пистолеты, – говорил Уманский. – Можно. Но пистолеты это так, семечки. Но суть проблемы вот в чем. Покупать стволы и боеприпасы в Москве таджикам нет смысла, потому что здесь оружие дорогое. Калашников – 800 баксов, «ТТ» – 300. Это высокая цена. Для таджиков. Дешевле купить в Чечне или в Осетии. Но есть и другой вариант. Сейчас многие военные части меняют дислокацию. Во время переездов с места на место, часть оружия может, так сказать, потеряться. Ну, потом его спишут или как. Это не наша проблема. Поэтому мы и действуем через военных. Источник поступления оружия – надежный. О его происхождении скажу только одно – оружие пришло с севера.

– Главное – это безопасная транспортировка, – вставил Гецман. – Ну, для этого нужно иметь связи, каналы, прикрытие. Все это вы обеспечили.

Уманский, зацикленный на своих размышлениях, не слушал.

– Но опять же цена… Да, у военных она значительно ниже, чем в на черном рынке в Москве. Но сами таджики, повторяю, бедные. Тут и появился вариант, приемлемый для обеих сторон. Это бартер. Мы им оружие. Они нам героин. Сейчас Москва завалена героином, лично я знаю десяток мест, где дозу можно получить за бесплатно, на пробу. Но сам героин разный, попадается паршивого качества, много разбавленного дерьма. А у таджиков классный афганский героин. Его много, очень много. А цена смешная, копейки по московским меркам.

Якову Семеновичу хотелось сказать, что все это он и так знает наизусть. Что он лично участвовал в операции на всех ее этапах. Лично собирал грузовики в дорогу, сам перенянчил каждый ящик, каждую бочку с боеприпасами, каждый ствол. Но он деликатно молчал, давая Уманскому возможность поупражняться в словоблудии. Гецман смотрел на огонь в камине, но видел преисподнею. «Куда делись грузовики?» – спросил он самого себя. Ответа не было.

…Покидая теплый гостеприимный дом своего старшего друга Уманского, Гецман выключил спрятанный под пиджаком портативный диктофон.

* * *

Гецман вернулся в свой офис вечером, задержался в приемной справиться у помощника, не было ли новостей. Тот отрицательно покачал головой и кивнул на мужчину, сидевшего у окна. Гецман повернул голову. Да, у посетителя запоминающаяся внешность: мордоворот с бритой наголо шишковатой башкой. Мужчина поднялся со стула:

– Я Литвиненко Пал Палыч. Насчет меня вал должен был позвонить…

Литвиненко назвал фамилию известного всей Москве адвоката.

– Ах, да, да. Как я мог забыть?

Гецман прижал руку ко лбу. Действительно с утра пораньше ему домой позвонил этот адвокат, совершенно бесцеремонный, отвязанный тип. Он просил, чтобы Гецман сегодня же встретился с одним деловым человеком, по фамилии Литвиненко. Якобы у этого Литвиненко имеется к Гецману важный разговор, все подробности при встрече, они не для телефона.

«Ну, пусть приходит в четыре», – проворчал Гецман. «Ты поговори с ним нормально, по-человечески, – сказал адвокат. – Я за него ручаюсь. Он очень хороший и порядочный человек». Естественно, адвокату верить нельзя. Ко всякому его слову надо приделывать знак минус, если говорит «хороший и порядочный человек», понимай наоборот. Тем более у Литвиненко на морде и бритой лысине написано, какой он хороший человек.

Адвокат водит дружбу с человеческими отбросами, защищает всякую мразь, отпетых ублюдков. И, главное, за всю свою жизнь он не сказал ни слова правды. Но и отмахнуться от его просьбы было не слишком этично, вообще неразумно. Как-никак известная личность и вообще…

Гецман пожал руку Литвиненко, выдавил из себя улыбку и даже извинился за то, что опоздал. Как некстати этот чертов посетитель, как не ко времени. Выгнать бы его пинком в зад, чтобы с лестницы летел и кашлял. Но Гецман дал обещание.

Он проводил Литвиненко в кабинет и был столь любезен, что разрешил ему курить. Посетитель развалился в кресле и начал с короткого лирического предисловия.

– О том, что я вам хочу сказать, известно одному мне, ну, еще двум-трем заинтересованным лицам, – заявил Литвиненко. – Я не хочу, чтобы эта история получила огласку. Чтобы это дерьмо всплыло. Вы знаете, я знаю. И хватит. Так вот, я представляю интересы фирмы «Меган». У нашей фирмы есть дочерний инвестиционный фонд «Горизонт». До недавнего времени этот фонд возглавлял некто Евгений Викторович Каширин. Мы ему доверяли, Каширин мог самостоятельно принимать важные решения. Другими словами, мог бесконтрольно распоряжаться нашими деньгами.

Гецман слушал посетителя не слишком внимательно. Даже не старался понять, чего от него хочет этот бритый фашист. Правда, фамилия Каширин показалась Гецману знакомой.

– Да, да, разумеется, – не к месту вставил он. – Доверяй, но проверяй.

– Короче, мы влетели на большие деньги. Каширин вошел в сговор еще с одним мошенником. Видимо, слил деньги в офшор. А потом удрал из Москвы в неизвестном направлении. Мы, естественно, предприняли меры, чтобы найти этого… Я не могу его даже человеком его назвать.

– Какое отношение все это имеет ко мне?

– Минутку терпения. Мы навели справки, кое-что выяснили. Ваша фирма направила в Казахстан пару автомобилей с каким-то грузом. Короче, Каширин каким-то образом попал в число ваших водителей.

Гецман забыл о посторонних мыслях. Теперь он настороженно вслушивался в каждое слово посетителя. Ни фига себе, заявка. Приходит человек с улицы, какой-то там знакомый знакомого, и заявляет, что ему известно нечто такое, что Гецман держал в строгой тайне. Оказывается, этот хмырь осведомленный человек. Слишком осведомленный в чужих делах. Да, паскудный денек выдался. И каких еще сюрпризов ждать?

– Чем я могу помочь? – голос Гецмана дрогнул от волнения.

– Мне надо знать, под каким камнем искать эту змею? Где найти Каширина?

– А мне надо знать: откуда у вас эта информация?

– Мы вышли на парня по фамилии Рогожкин, который пригласил Каширина в эту компанию. Довожу до вашего сведения, что этот Рогожкин находится в оперативной разработке ментов. Его подозревают в угоне автомобиля. И в убийстве владельца этой тачки. Каширин тоже под следствием, под подпиской о невыезде. И эти подонки ведут машины с вашим грузом.

– Водителей набирал не я, – сказал Гецман. – Точнее, грузовиками должны были управлять совсем другие люди. Другие водители. Но они ехали в одной машине, возвращались со свадьбы, попали в аварию. Теперь вот в больнице. Эти водители… Они случайные люди. Их набирал мой завхоз. В авральном порядке. По контракту я должен был поставить в Казахстан солярку…

– Характер груза меня не интересует, – сказал Литвиненко. – Меня интересует только Каширин. Поймите, я не останусь в долгу. Услуга за услугу.

Гецман встал из кресла, прошелся по комнате. Он чувствовал себя совершенно ошарашенным, он не мог продолжить разговор.

– Боюсь, не смогу помочь, – сказал он. – Я не знаю, где сейчас находятся машины. Оренбург они проехали. А дальше… Надеюсь, какая-то неисправность. Мелкая поломка. Грузовики не иголка, найдутся. Оставьте свои координаты. Как только…