– Люблю.

Громким шепотом:

– Что? Повтори! – По-моему, у него перехватило спазмом горло.

Я широко ухмыльнулась, поднимая голову.

– Ну, ты же у нас телепат? Или эмпат? И со слухом все в порядке… – Повторила, четко разделяя слова: – Я. Тебя. Люблю.

Он молчал, сдерживая бешено бьющееся сердце, скорее всего, не в силах поверить в свое счастье. Хотя при его способностях было весьма странно, что он не знал об этом гораздо раньше, чем я призналась сама себе.

– Я знал, – хрипло подтвердил князь мою догадку, – но никак не мог подумать, что ты так легко скажешь об этом. С твоим упрямством… – Он замолчал, остановленный какой-то мыслью. Тревожно спросил: – Это же не из жалости? Не потому, что я остаюсь здесь?

– Из жалости, – отрезала я, все крепче прижимаясь к его груди, – я могу удавить Лилит на ее деревьях. Ведь есть же у нее здесь хоть одна осина? Или, – у меня загорелись глаза от перспективы, – запихать ей в глотку яблоко. Или придавить троном…

– Ш-ш-ш, – остановил меня муж. – Ты с ней все равно не справишься…

– Справлюсь, – уверенно сказала я, не желая из-за какой-то грудастой стервы терять свое трудное счастье. – Ты просто дождись меня. Я обязательно вернусь, чего бы мне это ни стоило.

Ладомир растерянно провел рукой по лицу – волнующий жест сдачи на волю победителя. И неверия. Еще бы, я думаю! Блондинка, вызволяющая диэра? Курам на смех. Но это он напрасно дергается. У него за спиной Прекрасная Леля Блин!

– Ты не спорь, ты поверь. Просто жди.

– Леля, не на…

Я толкнула его бедрами, обвивая шею:

– Где моя ночь любви? – переключая на другое.

На этих словах он стиснул меня так, что стало тяжело дышать. Мы застыли, глядя глаза в глаза. Ощущение гладкого зеленого шелка под руками, запах свежескошенной травы, горного меда и дикого апельсина. Чуть-чуть горьких специй.

– Ладомир, я…

Палец на моих губах:

– Молчи.

Диэр поменял нас местами и, поворачивая меня к стене лицом, хриплым шепотом попросил:

– Обопрись на стену.

Внутри меня что-то задрожало – не то от страха, не то от предвкушения.

– Леля, ты… – Тесно прижался сзади. Я мурлыкнула, прогнув спинку, и в ответ раздался всхлип, похожий на мой.

– Сокровище? – дразняще переспросила я, снова делая волнообразное движение спиной.

А дальше… это было чудесно и непередаваемо. Мы творили волшебство. Потому что настоящая любовь и есть волшебство, которое под силу не каждому.

Через какое-то время Ладомир устроился в изголовье кровати, усаживая мою персону, и некоторое время сидел, уткнувшись носом мне за ухо. Вскоре он отстранился, откинувшись на спинку кровати.

Я безмолвно запустила руки в медные кудри его волос, пропуская между пальцами тугие завитки. Загадочный взгляд его потемневших золотых глаз из-под полуприкрытых век был полон страсти и тайны.

Ладомир слевитировал столик с фруктами и вином и разлил темно-красное густое вино из кувшина в бокалы. Я решила: самое время поговорить. Сказала то первое, что занозой сидело в сердце:

– Мы можем не увидеться больше, ты понимаешь?

В ответ прилетело удивленное:

– Это еще почему?

Я поделилась своим видением проблемы:

– Людской век недолог, еще лет двадцать – шестьдесят, и все. Мне в любом случае больше не прожить.

Потрясенное:

– С чего ты взяла? – Ладомир потер лоб и запустил руку в свою шевелюру, словно собираясь ее проредить. Нервно отхлебнув ежевичного ягодного эликсира, моргнул. – Ты моя жена! Тебе жить и жить. Двадцать, шестьдесят… не смеши! Ты проживешь даже дольше меня. Если случайно не убьют – твой возраст перевалит за десятки тысяч лет!

Я поперхнулась, пролив немного вина ему на… скажем, колени. СКОЛЬКО? Он точно издевается.

– Но как?

Ладомир разразился лающим смешком.

– Ты думаешь, почему женщины всех рас и мастей так стремятся к диэрам? Из-за нашего обаяния? – Он покачал головой. – Вовсе нет. Какие бы мы ни были успешные, красивые, умные…

Ну вот, началось…

Диэр мрачно ухмыльнулся:

– Одна ночь с диэром – и срок жизни красавицы удваивается, причем до самого конца она остается молодой и красивой.

– Что? – Во мне кипящим ключом неожиданно взбурлила ревность, смешанная с жгучей обидой. И скольких он так осчастливил, интересно? Всю страну? Полстраны?

Муж осыпал меня поцелуями и так увлекся, что пришлось его даже немного отпихнуть.

– А если девушка вышла замуж за диэра… – Мужчина с трудом продолжил, вспомнив, о чем мы говорили перед тем, как он отвлекся. – Ей гарантирована практически вечная жизнь. Повторяю, если случайно не погибнешь!

– Разве такое возможно? – вытаращила я глаза в непритворном изумлении. Наверное, я сейчас напоминала Къяффу в обличье осьминогопаука.

Ладомир тут же попытался меня отвлечь, ласки становились все более смелыми. Похоже, он так пытается что-то скрыть. Или старается благополучно забыть о том, что случится дальше?

– Не отвлекайся, – отодвинулась я от него. Надо сказать, что это простое действие далось мне с громадным трудом. – Повторяю свой вопрос: такое возможно?

– Да. – Взволнованный бархатный голос. И новая попытка уйти от темы обсуждения: – Поэтому прошу, умоляю сюда не приходить! Еще неизвестно, что взбредет в голову этой су… Лилит. Попадись ты ей в лапы – и я буду бессилен.

Я сидела в полном ошеломлении. Подумать только – вечная жизнь! Моя бабушка умерла в семьдесят восемь и воспринимала свой будущий уход с радостью, старческая немощь ее доконала. Господи всемилостивый, быть молодой и красивой – не одну сотню лет и даже не две… Тысячу лет? Больше? Нет, человеческому уму непостижимо – так долго жить. Затряслись руки.

– И ты связал себя со мной, – медленно сказала я, переваривая информацию, – на такой безумно долгий срок? Ты рискнул?..

– Без сожаления, – подтвердил муж. – Когда к нам приходит чувство, оно одно на всю жизнь. Потеряешь – и будешь всю жизнь мучиться. А потом уйдешь и не оставишь после себя никого.

– В смысле? – не поняла я. У меня от всей этой ошеломительной информации уже мозги стали желеобразными. Скоро начнут испаряться.

– Моя раса может иметь детей исключительно в браке с любимой женщиной, – неохотно объяснил Ладомир, не оставляя попыток отвлечь меня от этого разговора. – Для остальных я стерилен.

О! Мой! Бог!

Мои глаза потянулись к столику, а руки к пустому бокалу. Надо это откровение срочно чем-то запить.

Видимо, диэр уловил мое ошеломление и посему решил перенаправить сложные эмоции совсем в другое русло.