- Назад, Вуфер! - снова прокричал Дэнни.

Вуфер заколебался. Затем, упрямо мотнув головой, куснул воздух и noбежал по следу преследуемого им призрака.

Едва сдерживая слезы, Дэнни прошептал:

- А я думал, он меня любит.

Слова сына заставили Джанет пожалеть о проклятиях, которые она мысленно посылала на голову собаки во время погони. Она тоже громко окликнула ее.

- Он вернется, - постаралась она ободрить Дэнни.

- Нет.

- Не сейчас, так позже, может быть, завтра или послезавтра, вот увидишь, он обязательно вернется домой.

Голос мальчика дрожал от невосполнимой утраты:

- А как же он найдет нас, если у нас нет дома?

- А наша машина? - попыталась она успокоить его.

Более остро, чем когда-либо, Джанет ощутила, каким ужасно неполноценным домом был их старенький, ржавый "додж".

Эта ее неспособность обеспечить своему сыну приличное для жилья место тяжкой болью отдалась в сердце. Страх, злоба разочарование и отчаяние так крепко сдавили его, что она едва не потеряла сознание.

- У собак очень хороший нюх, - сназала она. - Он разыщет нас. Он обязательно нас разыщет.

Черные тени деревьев шевелились на тротуаре и были подобны мертвым листьям, гонимым осенними ветрами. Собака добежала до конца квартала и, свернув за угол, исчезла из виду.

- Он сумеет нас разыскать, - прошептала она, сама мало веря тому, что говорила.

Навозные жуки, набрякшая от влаги кора деревьев. Известковый запах мокрого асфальта. Где-то неподалеку жарят цыпленка. Запахи герани, жасмина, мертвых листьев. Заплесневелый запах земельных червей, копошащихся в рыхлой, насквозь пропитанной влагой земле цветочных клумб. Интересно.

Большинство запахов были последождевыми. Так как дождь, очищая землю, придает ей свой особый, специфический, apoмат. Но даже самый сильный ливень не в состоянии смыть все старые запахи, слой за слоем, день за днем, неделя за неделей оставляемые птицами и насекомыми, собаками и растениями, ящерицами и людьми, червями и кошками…

Неожиданный острый запах кошни заставляет его застыть на месте. Ах, клыки сводит от этого смрада, вдыхаемого широко раскрытыми ноздрями. Он весь напрягается.

Странные существа эти кошки. В общем, он не питает к ним особой ненависти, но за ними так здорово гоняться, что удержаться от этого соблазна выше всяких собачьих сил. Нет ничего притягательнее на свете, чем улепетывающая от тебя во все лопатки кошка, кроме, пожалуй, мальчика с мячом и чего-нибудь вкусненького на обед после прогулки.

Он уже почти готов припустить за кошкой, но память о страшных ударах когтистых лап по морде, и особенно по носу, останавливает его. Вспоминаются и другие, тоже малоприятные вещи о кошках: как быстры они могут быть, как остры их клыки, как они могут с ходу взлететь вверх по стене или дереву, где их уже никак не достать, и приходится сидеть и лаять на них снизу, а окровавленный нос так и зудит от ударов когтей, и чувствуешь себя совершенно одураченным, а кошка, изогнувшись, картинно облизывает свой мех и смотрит на тебя сверху вниз, а затем как не в чем не бывало укладывается спать, и тебе ничего другого не остается, как только отправиться куда-нибудь в другое место, куснуть от злости какую-нибудь старую палку или поймать ящерицу и изодрать ее в клочки, чтобы хоть как-то утолить свою ярость.

Пары бензина. Мокрая газета. Старый ботинок, весь пропахший человеком. Дохлая крыса. Интересно. Дохлая крыса, гниющая в сточной канаве. Глаза открыты. Маленькие острые зубы ощерены. Интересно. Как странно неподвижны бывают мертвые. Когда же они мертвы уже долго, они полны движения, но двигаются не сами, а движение происходит как бы внутри их. Дохлая крыса с задранным вверх одеревенелым хвостом. Интересно.

Полицейский-волк-оборотень.

Пес резко поднимает морду, принюхивается. У этого оборотня запах не похож ни на один из известных ему запахов, и это делает погоню еще более захватывающей. До известной степени он пахнет человеком, но только до известной степени. Большей же частью это запах того-кто-обязательно-убьет-тебя, каким иногда пахнут некоторые злые люди и бешеные собаки, или койоты, или гремучие змеи. У оборотня запах запах того-кто-обязательно-убьет-тебя забивает все другие, и поэтому необходимо быть предельно осторожным. Но у него есть и свой, особый запах: в запахе этом что-то от холодного ночного моря, что-то от железного забора, нагретого солнцем, что-то от дохлой и гниющей крысы, что-то от молнии, грома, пауков, крови и темных нор в земле, и все это ужасно интересно, только немного страшно. Едва различимый запах - это лишь тонюсенькая ниточка в богатейшем тканом узоре ночных ароматов, и он неотрывно следует по ней.

Нынешнего века несчастные дети,

Платим мы смертью за добродетель.

И кажется, когда на душе темно,

Что зло торжествует, что мельчает добро.

Движимые пороками, в ярости и бреду,

Сгрудились все вместе на тоненьком льду.

Полны ли отвагой иль у страха в плену,

Стоим на этом тоненьком льду?

Рискнем ли на коньках прокатиться?

Станем ли петь, танцевать, веселиться,

Зная, что лед может дать течь?

Иль постараемся лед сберечь?

Книга печалей

Вздыбленный ураганом-колоссом,

Открой объятья хаосу.

Книга печалей

Они решили ехать по прибрежному шоссе, так как на перекрестье Сан-Диегского и Коста-мезаского шоссе перевернулся груженный жидким азотом грузовик-цистерна, мгновенно превратив обе дороги в огромные стоянки для машин. Гарри неистово вертел баранку, петляя по переулкам на скорости проносясь на желтый свет, а иногда, когда на пepeкpecткax было мало машин, то и на красный, ведя машину скорее в духе Конни, чем в обычной своей манере.

Неотрывно, как кружащий над жертвой стервятник, преследующий его злой рок не давал покоя его мыслям. На кухне у Конни он с уверенностью говорил об уязвимости Тик-така. Но как может быть уязвимо существо, которого не берут ни пули, ни пламя?

Он первым нарушил молчание:

- Спасибо, что не ведешь себя, как те люди в фильме: смотрят на огромных летучих мышей, носящихся на фоне полной луны, и на их жертвы, из которых те выпили кровь, видят все это, но продолжают утверждать, что этого не может быть, так как вампиров на свете не бывает.

- Или как тот священник, который видит, что голова девочки поворачивается на триста шестьдесят градусов, как поднимается в воздух, ее кровать, - но никак не хочет верить, что все это проделки дьявола, и потому садится за книги по психологии, чтобы в них отыскать ответ на происходящее.