Хорошо хоть те же лизардманки не мешали мне своим любопытством и навязчивостью. Окажись у них крикунячья манера тащить все блестящее при лапах столь же ловких, как руки драконидов с двумя противолежащими остальным пальцами, за целость инструментов и амулетов пришлось бы беспокоиться почем зря.

Правда, вокруг посольства ящеричных обезьянов почему-то и в помине не было. Боялись, что ли, мертвого посла не меньше местного персонала?

Так что сборы в путь особо не отняли ни времени, ни внимания — во всяком случае, у меня. Вот в ожидании женской половины семьи и свиты пришлось немного потоптаться у экипажа. Но это в порядке вещей, у любой расы и сословия так положено от начала времен.

Дорога тоже, в противовес дню прибытия, оказалась на редкость обыденна и пустынна. Немногочисленные прохожие спешили в том же направлении, что и мы, и не обращали особого внимания на кортеж посольства с анарисскими флажками на задранных кончиках задних крыльев открытой повозки. Конечно, это вам не торжественный въезд с гоблинихами и лягушками…

Чем ближе к морю, тем чаще улицы пересекали изящно изогнутые арки трубопроводов из пропитанных измененной смолой или заклятых на нетление бамбуковых стволов. Выкрашенные в зеленый цвет — для морской воды, в синий — для горючего газа, добываемого из-под морского дна со специально построенных платформ.

И те, и другие трубы чаще всего вели к очередному храму Лармо-Огненной Бороды. Алтари здешних жрецов в первую очередь были опреснителями, а минареты — маяками. Жители Хисаха не только романтику полагали выгодной политикой, но и религию предпочитали видеть жизненно необходимой.

Кружевное плетение труб зависло в воздухе достаточно высоко, но, проезжая под ним, так и тянуло наклониться. Или глаза опустить, что ли…

Поэтому море, сверкнувшее бесчисленными солнечными бликами в промежутке между домами, я увидел совершенно внезапно. Тут оно обещало показаться во всю силу — уже не призрачной полоской, едва видимой из-за крепостных стен при въезде в город, неотличимой от миража, нереальной…

«В избытке повидав огонь свободный, вихрь в небесах и гор высоких пик, лишь с танцем женщины из всех стихий природных сравню впервые видный моря блик!» — похоже, не лгут слова Принца Хисахского, впервые въехавшего в Хасиру после проведенной в изгнании юности. Во всяком случае, танцы у нас вчера были такие, что не каждое столетие увидишь, а море, даже мельком показавшееся, уже зацепило что-то внутри не слабее…

Пробиться от государственной стоянки к месту проведения парада оказалось не в пример сложнее. Принявший нас стражник в лиловой тунике минут десять водил нас от одного кордона к другому, сличая врученный ему пергамент в посольских печатях со всеми доступными образцами документов. Я уже начал нервничать, прикидывая, что отведенного в запас времени не хватит до начала церемонии.

Но тут очередной начальник, по умственному уровню способный разобраться в нашем статусе, громогласно наорал на нерасторопного служаку и уже лично направил к трибунам. Даже подсуетился так, чтобы идти пришлось не мимо рыбных складов, как прочей публике, а совершенно особым путем, чистым и благоуханным. Это он сам так выразился про туннель, может, и не воняющий рыбой, но оттого не менее темный и длинный. Султанских путей только в символометрии и ритмодинамике нет, а в жизни они существуют в изобилии. Только никто не гарантирует, что в силу предназначенности избранным они окажутся намного легче и привлекательнее прочих…

Наконец на выходе из туннеля сверкнул резкий, ничем не приглушенный сполох дневного света. Как оказалось, на вторые сутки пребывания в защищенной кофейной тенью Хасире глаза уже отвыкли от южного солнца, палящего в полную силу. Похоже, именно границей порта заканчивалось действие проецируемого на город светофильтра. Да еще тут, за пределами затенителя, морская гладь возвращала добрую половину лучей беснующегося светила белесому от жары небу.

Но все равно так и хотелось рвануть поближе к воде, к солено-горькому запаху волн и намеку на прохладу свежего воздуха. Однако от моря, солнца и порывов ветра нас отделяла еще одна неприятная процедура. По этикету, прежде чем отправиться к отведенным посольству местам, следовало засвидетельствовать почтение султану. То есть, по сути дела, Музафару Злокозненному, без чего лично я обошелся бы с превеликим удовольствием.

Понимая, что как ни вертись, перед этаким злыднем никакой повод к придиркам не утаишь, нервничать я не переставал. Все время перебирал темы, по которым мог бы осрамиться при случае, а перед тем, как окончательно сунуться на вражью территорию, придирчиво оглядел семейство и свиту, проверяя экипировку. Вроде бы все в порядке…

Наряды обеих моих жен являли собой сложную комбинацию местной и анарисской моды. То есть пока все было сооружено еще из привезенных с собой вещей, но с явной оглядкой на климат и давешнего наивного малыша. Судя по всему, из открытых вечерних платьев, посредством ножниц и заколок. Результат более всего напоминал купальники со шлейфами с претензией на минимальное приличие при максимальной роскоши.

Компаньонка, по чисто человеческой слабости, на столь открытую демонстрацию себя обществу не решилась и честно парилась в привычном для нее жилеточно-юбочном варианте.

Единственное, что все трое сделали одинаково — подобрали волосы повыше, чтоб загривки не напекло. Келла — в своеобычные два хвоста над ушами, Пемси — в один высокий, перехваченный давешней бирюзовой лентой, а Хирра — в завернутую набок «ракушку». Одна Исэсс осталась, как была, лишь в украшениях и прозрачной ткани с ног до головы, Драконидке в этом смысле изначально легче по врожденному отсутствию какой бы то ни было гривы.

Меня, в отличие от эльфов-мужчин, зачастую носящих прически длиннее женских, хотя бы эта проблема не донимала. Только бандану на свой обычный ежик не черную, а белую повязал, чтобы голову световым ударом не расшибло. Да комплект униформы подобрал не в меканской джунглевой или там тайрисской таежной, а в герисской, пустынной расцветке камуфляжа.

Видно, и вправду придется послужить родному городу, приведя должность в соответствие с формой. Уж больно много частей экипировки элитного полка Заклятых навесил я на себя за последнее время. Оно и понятно — удобнее еще ничего не придумали. Вот только любое удобство имеет свою цену…

Потому и на парад заявился в том же самом капитан-рейнджерском. Атташе, посол, военный или дипломатический чин — хрен разберет, кто я теперь и как должен выглядеть. Как будто из-за дурацких церемоний я влезу в официальный балахон или здешние их несерьезные тряпочки. Ага, ждите!

Мехмет-Али Двенадцатому, как обычно, все было по сараю, кроме мельтешения цветастых ветрячков, украшавших стойки султанской ложи. Верховный главнокомандующий завороженно тянулся пальцами к ярким игрушкам, не обращая на визитеров никакого внимания. Зато Музафар придирчиво оглядел нашу команду, встретив мою униформу долгим неприязненным взглядом, и ничего не сказал. Впрямую не сказал, а обиняками, само собой, подпустил порцию сожалений.

— Вижу, никак не оставите прежних привычек? Боюсь, здешняя жара отучит вас от них одним жестоким уроком… — На последних словах он сладко зажмурился. Но долго пребывать в довольстве ожидающими кого-либо страданиями не мог даже этот законченный себялюбец. — Или вашей коже есть что скрывать? — продолжил доискиваться он, не вытянув паузы и в дюжину секунд. Данное предположение заметно оживило Великого Визиря, вызвав целый каскад домыслов: — Язвы, лишай… Самодвижущиеся непристойные картинки?! — Последняя идея, похоже, наиболее вдохновила его, даже пальцы сами собой зашевелились, разбрасывая по сторонам радужные блики от камней в кольцах.