На тропе, перед входом в ущелье, все началось точно так же, как и прошлый раз. Сначала топот копыт, ржание, легкий шорох катящихся камешков и грубоватые смешки. Та же орда высыпала на тропинку, окружая кольцом наш небольшой караван. Тот же нагловатый хам загородил вход в ущелье, вот только я в этот раз был не возле колесницы, а за спиной у кентавров… Та-ак! Теперь ждем сигнала к началу представления, а затем покажем зарвавшимся бандитам основные принципы работы российских милиционеров.

– Пацаны, рад вас видеть, в натуре… – знакомым голосом проговорил вороной предводитель кентавров и тут же осекся, увидев, как над колесницей начал подниматься Горыныч, постепенно увеличиваясь в размерах.

– Это что, блин, за чудище такое? – удивленно прохрипел он.

– Сю-урпри-из, – ласково пояснил Сеня и скомандовал Жомову:

– Ваня, пли!

Пока Горыныч, мало способный к вертикальному взлету, бешено размахивая крыльями, набирал высоту, мои менты дали залп по вражескому строю. Во все горло распевая очередную чушь, их поддержал Гомер, соорудивший себе во время стоянки вполне приличную пращу. Попову бесценных боеприпасов не доверили, как и прошлый раз, поручив охранять тылы. И Андрюша, не зная, что делать во время залпа по кентаврам, просто стоял на колеснице, грозно размахивал «демократизатором» и хищно скалился во все тридцать два гнилых зуба.

Кентавры, шалевшие поначалу от вида распухающего Горыныча, на первый залп моих друзей никак не отреагировали. Но, увидев падающих на камни соратников, быстро пришли в себя и бросились вперед. Ване с Рабиновичем пришлось прекратить стрельбу и вступить врукопашную. Я пару секунд подождал, пока бой погорячее завяжется, а затем с дикими воплями ринулся в драку, рассекая пополам плотное кольцо парнокопытных правонарушителей, оцепивших наш античный патрульный транспорт.

Двухметровые мутанты такой наглости с моей стороны, естественно, не ожидали. По сравнению с ними я был, словно кот рядом с сенбернаром, но зато та-акой наглый!.. В общем, кентавры ошалели, а я прошел сквозь их строй, как нож сквозь масло. Покусанные за бока и бабки человеколошади шарахнулись от меня в разные стороны, явно ожидая появления следом за мной нового, более многочисленного отряда ненавистных им коварных людишек. Они переключили свое внимание на опушку леса, а мне больше ничего и не требовалось!

Пропустив меня к колеснице, кентавры вынуждены были сбиться в две плотные группы, и теперь Горыныч без опасения подпалить остатки волос на лысой макушке Попова мог пройтись на бреющем полете прямо над головами этих генетических ошибок природы. Что он и сделал.

Конечно, приготовлением на ужин жареной конины Ахтармерз заниматься не собирался. Именно поэтому он включил свои сероводородные горелки не на полную мощность, и результатом его атаки была лишь полная потеря волосяного покрова у половины парнокопытных агрессоров да дикий ужас, заблестевший в их глазах.

Горыныч плавно развернулся в воздухе, собираясь произвести термическую стрижку и бритье у оставшейся части мутировавших лошадей, но этого не потребовалось. Увидев, что кентавры прекратили атаку на колесницу, Ваня с моим Сеней дали новый залп по бандитам. Этот подлый поступок окончательно переполнил чашу терпения бесчинствующей таможенной службы. Забыв о пошлинах, которые кентавры собирались с нас брать, эти уроды с дикими воплями кинулись в лес, стремясь укрыться от праведного гнева сотрудников российской милиции. Я, естественно, поспешил кентаврам помочь и своими укусами их филейных частей заметно прибавил мутантам скорости. После этой моей нехитрой манипуляции кентавры ломанулись прочь так, что через пару минут даже их криков в окрестностях слышно не было.

– Так, мужики, теперь путь свободен, – усмехнулся Попов так, словно это он в одиночку расправился с бандой оголтелых парнокопытных расистов. – Предлагаю перекусить в честь успешного завершения операции, а уже затем попробовать разобраться с этим проклятым входом.

Услышав такое, я едва собственным языком не подавился. О каком отдыхе и обеде может идти речь, когда даже слепому котенку ясно, что ущелье нам нужно проскакивать как можно быстрее?! Ну, вы сами посудите! Горыныч говорил, что на удержание входа в ПМП требуется затратить массу энергии, из чего следует, что удерживать эти проклятые врата долго никто не может. Получается, что время нашего появления в лощине было строго рассчитано, и эти парнокопытные хмыри оказались на дороге совсем не случайно. Вот и выходит, что в нашей ситуации есть только два выхода: либо мчаться через ущелье сломя голову, либо сидеть и ждать, пока наш неведомый враг придумает еще какую-нибудь пакость… К счастью, это понял не я один.

– Не хочу вас обидеть, но боюсь, что такой поступок был бы крайне неразумен, – едва услышав предложение Попова, нараспев проговорила Немертея. – Мне кажется, нам следует побыстрее уехать из этого места и пройти это страшное ущелье.

– В натуре, Андрюха, сколько можно жрать? – поддержал ее Жомов. – Пока ты брюхо будешь набивать, эта зеленая малявка одна за нас впрягаться будет?

– А у тебя никак родительский инстинкт проснулся? – ехидно поинтересовался Попов и тут же осекся, поймав на себе гневные взгляды трех пар глаз – Немертеи, Жомова и Рабиновича.

– Кому тошно, а попу в мошно, – это уже мой Сеня. – У Андрюхи не мозги, а с гвоздями пироги!

– А может быть, действительно сначала поедим? – вступился за сэнсэя Гомер. – Мало ли что нас может ждать впереди?

– Ты еще поговори мне, абориген нечесаный, – оборвал его Рабинович. – С Сократом дискутировать будешь, а сейчас заткнись. Все, трогаемся! Мурзик, рядом.

Ну, естественно! Без этого его светлость обойтись не может. Нужно же показать всем, кто в доме хозяин. Ну и на ком, кроме как на мне, это делать? Вот и получается, что я для Сени только демонстрационный материал. А друга во мне он и не видит!..

В общем, облаял я хозяина, как умел, повернулся к колеснице спиной и, игнорируя оклики, устремился в ущелье, опережая наш маленький караван.

Скачка была просто бешеной. Мы с Жомовым немного оторвались от остальных, составив смешанный человеко-собако-конный авангард, и были готовы в случае появления врат на дороге тут же любыми способами остановить колесницу. Следом мчалась двухколесная античная повозка, где роль возницы исполнял Гомер, с дикими воплями нахлестывавший лошадей. Ну а замыкал пелетон мой Сеня, старательно уворачивавшийся от связок кустарника, которые выкидывали из колесницы Немертея с Андрюшей, стремившиеся уменьшить вес повозки. Геракл тем временем выполнял роль милицейской сирены. Он вцепился обоими клешнями в борт нашего гужевого транспорта и жутко визжал, изредка перемежая завывания выкриками типа: «Папочка, отпусти меня, я больше не буду в чашку Аполлона писать!»

В общем, зрелище было еще похлеще, чем культпоход пьяных десантников в парк Горького в день ВДВ. Грохот, вопли, пыль столбом и все прочие атрибуты. Разве что песен не было. Гомер попробовал один раз что-то провыть из избранного, но Сеня на полном скаку ему так по затылку заехал, что новоявленная поп-звезда едва не вылетела из колесницы прямо на спины лошадям. После этого Немертея так укоризненно посмотрела на Рабиновича, что тот, понурив голову, вновь пристроился в хвосте процессии и больше вперед не вырывался.