– Красиво шьет, – поделился Марк. – Смотрю и любуюсь. У меня златошвея знакомая есть, так она не каждый стежок так накладывает.

– Угу, – согласился Хорне, хлебнув еще вина и покосившись, в который раз, на огрызок мизинца. – Молодец он.

Дела Свалку свалилось много. К рассвету почти все черные, не оставшиеся целыми, оказались дорезанными, а сбежавшие – сожранными серпентами, добравшимися до тех самых скал, где пряталась команда Хорне перед боем. Убитых у Хорне не оказалось, только Сьер снова оказался в бесспамятстве, заслуженно схлопотав по голове железной палкой и, вдобавок, боком упав в костер, на его счастье все же тухнувший.

Сейчас лиможанец лежал на баке, подставленный прохладному ветру всем обожженым боком, опять с перемотанной головой и спал.

Хорне смотрел на неожиданную удачу в виде всех трех имеющихся мачт, на приспущенные паруса и думал – что ему делать дальше? Радость от первой серьезной победы он чувствовал всем собой, но что-то перекатывалось на языке оскоминой, какая-то странная горечь от радости, разделенной не со всеми, с кем хотелось.

«Пей еще, дурень… – проворчал дед. – Ты молодец, дубина! И не ной, ты Хорне!»

Он Хорне, верно, так и есть.

– Хорек!

Тот вынырнул из люка, ведущего в первый трюм, недовольный, с пером за ухом и с чернилами на носу. На память Хорек не надеялся, а удача, если мерить ее в чем-то вещественном, повернулась к ним всеми своими прелестями, вот Хорек и записывал, отыскав нужную книгу в каюте капитана.

– Что?

– Ты еще долго?

– Сколько нужно, шкипер. Хочешь помочь?

– Не. – Хорне сплюнул за борт. – Потом проверю.

Вино закончилось и ему пришлось идти на корму, где под настройкой прятался камбуз и его кладовка. Винцо Хорне отыскал именно там и оно пришлось по вкусу. Почему-то неумолимо тянуло пить и пить, заливая ту самую горечь во рту.

– Не хватит? – проскрипело сбоку.

А, мар-сёрс, ему-то что нужно?

– Прекрати пить, Кишки-Вон! – скрипнул тот еще противнее. – Нам нужно переговорить и кое-что решить.

Во, нашелся еще один учитель на его голову. Ладно, хоть настоящий, из плоти с кровью, не то что старый хрыч в голове.

«Прокляну! – пообещал дедовский голос. – Как есть прокляну!»

Ага, боялся он его теперь, ну-ну…

– О чем ты хочешь говорить?

Колдун, уставившись бездонными и прозрачными зенками, фыркнул:

– О корабле, что ищешь. О женщине в костяной маске и твоей удаче. О твоей дороге, дурак!

Хорне сплюнул, тут же затерев подошвой. Неожиданно покачнулся, но удержался, ухватился за конец, свисавший с реи. Удивился, но ненадолго, морские колдуны люди серьезные, особенно, если такие старые.

– Хорошо. Прямо сейчас?

Мар-сёрс ухмыльнулся, собрав морщины в кучу и тряхнув бородой:

– Да, шкипер, чего тянуть?

Блоддеров хвост, старый прямо в душу смотрит и…

– Прямо сейчас, но не раньше, чем я тебя осмотрю. – Свалк, закончивший с Дамером, качнулся рядом. Несло от него, как в погребке Джа к концу недели, а в погребке Джа пили самые пропойцы. Свалк покачнулся и уставился на левую руку мар-сёрса:

– Понятно излагаю?

– Ты уверен, лекарь? – Мар-сёрс, косясь вслед взгляду хирурга, поморщился. – Не ошибаешься?

– Я-то? – Свалк икнул, выдав густое облако перегара. – Я точно не ошибаюсь, а тебе, уважаемый, стоит задуматься. Я, так-то и между делом, имею диплом хирурга, да не какой-то там из Доккенгарма, а имперский. Не, ты, конечно, можешь отказаться, только потом сам станешь просить своих змеюк отцапать тебе руку уже по локоть. И хрен знает, выживешь ты, уважаемый, после такого или нет. Хрен тебе поможет твое колдовство, водичка тебе ни кости с мясом, ни жизнь не спасут, если сейчас плюнуть. Но ты сам, как хочешь, так и поступай. Вашего брата, откровенно, штопать и резать мне доводилось редко, по причине нашей взимной нелюбви.

Мар-сёрс оскалился своей акульей пастью в ответ, но кивнул. А Хорне, вдруг, вспомнил простую штуку: сами себе морские колдуны ничем особо помочь не могут, если беда со здоровьем. Жалуют северных травниц, это да, но не более. Да и силы у них всегда есть лишь когда свободны, когда море вокруг и возможность то море позвать.

Рука у колдуна даже не багровела – чернела. Поранился ли, или так так сильно перетянули веревками черные, боявшиеся деда как огня, непонятно. Но рука, три пальца и даже кусок ладони, уже умерли. И вонь от них не доносилась по простой причине – из-за постоянно возникавших за бортом серпентов, перебивавших все, даже чаячье дерьмо.

– Будет больно? – мар-сёрс поднес ладонь к лицу, принюхался и поморщился.

– Да еще как, – пообещал Свалк. – Колобашку в зубы дать, чтобы последние не потерял?

А Хорне задумался – почему хирург так не любит морских колдунов? Лишь бы чего плохого не вышло, глядя, как Свалк, заставив передвинуть ему жаровню, начал калить инструменты для операции. Мало ли, что за душой у недавно подобранного лекаря?

Он повернулся, собираясь уходить, когда колдун вдруг снова заговорил:

– Побудь со мной, Хорне. Вдруг, будет не так больно?

Хорне оглянулся, рассматривая мар-сёрса и Свалка, вдруг ставших неотделимыми друг от друга. Один смотрел прямо на него, стараясь замереть, положив руку на подкаченный бочонок, с утра заменявший хирургу стол для операций. Второй, вооружившись толстостенным флаконом с аквавитом и чистой тряпкой, лил едкую жидкость на ладонь колдуна и протирал ее до самого локтя. А в жаровне, темнея старыми деревянными ручками, калились ножницы, два кривых острых ножа разной длины и щипцы.

Глаза колдуна, смотревшие прямо на Хорне, чуть блестели под солнцем. Блестели той болью, что уже знакома самому Хорне, болью, что еще не случилась. Но будет обязательно и заставит тебя выть, скрипеть зубами, грызть деревяшку, всунутую между ними или кожаный ремешок, затянутый на затылке. Боль, нужная для того, чтобы ты выжил, идущая от рук умелого человека, спасающего тебя самого. Море щедро дарило ее тем, кто выходил на дорогу соли, пороха, стали и крови. Пусть самому Хорне пока только подрезали остатки мизинца, но он уже ее знал. И понимал неуловимый страх, плещущийся в глазах любого, даже самого опытного и пожившего.

К железу, кромсающему тебя, не привыкнуть. Привыкнуть можно лишь к привкусу дерева с кожей, смешавшихся с кровью из прокусанных губ. Каждый раз, как в первый. Терпи.

– Если твои фокусы, кроме призыва всяких вонючих выродков, могут восстанавливать хотя бы немного плоти, или сдерживать кровь, попробую спасти тебе три пальцы. – Свалк почесался в бороде. – Нужно или нет? Могут не работать, я задену все суховязки и остальное. Если ты уверен, что поможешь, могу попробовать. Так нужно?

Серпент возник над бортом, покачивая водорослями, наросшими на челюсть и тело, смотрел темными пустыми глазенками и изредка блестел клыками. Хорне уже понял – морские змеи слушались даже немых приказов колдуна, понимая его настроение и готовясь неожиданно ударить, если почуят опасность для него. Сейчас мар-сёрс, со всем его возрастом и мудростью, точно злилися. А Свалк для чего-то продолжал его раздражать.