— А вы… точно без нас справитесь? — с затаенной надеждой спросила Светлана, наклоняясь к окну.

— Да уж как-нибудь! — ухмыльнулся я.

— Просто… здесь так интересно! — жалобно завздыхала Маша в свое оправдание. — Так интересно!

— Бегите уж… — проворчал я по-стариковски.

Девчонки быстренько скрылись в подворотне, откуда выглядывал футуристический задок «Старта», а я тронулся потихоньку. Сегодня нам грузить токарно-винторезный. Фрезерный вчера вечером опустили краном в кузов «ГАЗика» — тот аж просел…

Непонятное беспокойство достигло сознания, и я вдруг понял, что тревожило меня все хлопотливое утро — виски пригревало, как на летнем солнце. Глаза будто сами вильнули к зеркальцу — за мной катил блекло-голубой «Жигуль»…

«Нумерарии на горизонте! — затосковал я. — Ну, все…»

Нога будто сама выжала акселератор, подгоняя «Ижа». Дистанция стала расти, но недолго — «Жигули» тоже дали газу, следуя за мной, как лошадь в поводу.

«Отрываться от погони — не лучший выход, — метались мысли потревоженными пчелами. — Ну, скроешься ты, а толку? И будешь потом высматривать, не мелькнет ли где зловещее бледно-голубое пятно! На фиг, на фиг…»

Проехав всю Пересыпь, я свернул к Хаджибейской дороге, ныряя под «Глухой мост». Тут-то меня и окатило. Вот какой туннель привиделся в «вещем сне»! Ну, конечно!

«Судьба?..»

Вырулив из-под моста, я очутился в причудливом мире промзоны. Сплошной стимпанк — «Иж» катил обочь железнодорожных насыпей, под гулкими мостами и решетчатыми арками, через которые переползали шипящие трубы со ржавыми потеками на черных шкурах. А вон и зачуханные мехмастерские, салатовая «Волга» Ромуальдыча…

Я даже вспотел, борясь с собою. Отчаянно хотелось рвануть до своих, почувствовать хоть видимость защиты… И привести на хвосте киллеров?

Задавить страх не получалось, меня всего колотило, но я-таки вывернул руль. Ругая себя последними словами, покатил, любуясь индустриальными пейзажами.

Глянешь в одно окно — полуразрушенные спуски со Слободки и выморочные дома. Бросишь взгляд в другое — огромные цеха коптят небо, перекрещенное проводами ЛЭП. Поднимешь глаза к зеркальцу заднего вида — «Жигуль» не отстает, но и не догоняет, ныряя передком в ямки или подсигивая на колдобинах…

Как бы я не закрывался, что бы не внушал себе, страх все равно просачивался, изводя тоской. За мной охотились убийцы, а обратиться не к кому! Двое на одного, и сверхскорость, гадство такое, отказала! Как назло всё…

— Врешь, — натужно цедил я, — не возьмешь!

Миновав разворотное кольцо и «Лебединое озеро», пикап понесся вдоль путей. Подальности представлялся настоящий сюр: трамвай с двадцатым номером неторопливо скользил среди изжелта-бурого камыша, напрямую через плавни.

У «Ижика» так не получится — дорога выродилась в ямистый шлях, позабытый-позаброшенный у подножия Шкодовой горы. Неожиданно лобные доли стало горячить — «Жигуль» ринулся на обгон.

Ревя натруженным мотором, «копейка» поравнялась с «Ижиком». Поползло вниз бликовавшее боковое стекло. За ним скалился чернявый молодчик с «Магнумом» на взводе.

Полное впечатление, что кишки смерзлись в ледяной ком…

«Попробовать, как в боевиках?» — шарахнулась мысль.

Не умея сдержать ужас в себе, я надрывно закричал, резко выворачивая руль, бросая машину влево.

«Иж» с гулом и дребезгом ударил «Жигули» в борт. Бледно-голубой «копейке» таран не повредил, лишь дверцу помял слегка, а вот пикап сотрясся и завилял, врезаясь в кусты. Мотор заглох.

— Да чтоб вас всех… — шипели вздрагивающие губы, пока трясущиеся руки отстегивали ремень.

Матеря нумерариев, я резво покинул машину и дунул по склону вверх, зигзагом между деревьями и глыбами вывороченного камня. Грохнул выстрел, но стрелять снизу вверх не слишком удобно — пуля с зудом выбила фонтанчик дерна.

Я оглянулся — машина преследователей замерла посреди дороги с распахнутыми дверцами, а сами нумерарии живо карабкались по склону.

— Сто-ой! — хлестнул резкий голос.

«Ага, щаз-з!»

Гулкий хлопок — и еще одна пуля сорок пятого калибра пронизала заросли. К нараставшей усталости примешалось отчаяние. Ну, где, где она, моя сверхскорость? Куда подевалась, сволочная опция?

Споткнувшись, я выбрался на широкий уступ — бывший дворик пещерного дома, вырубленного в известковой скале. Сырое жилище местных босяков завалили в тридцатые, и руины успели порасти терновником. Я сунулся к зиявшему входу. Засыпан! Отшагнул — и еле удержался. Прямо у моих ног обрывалась пустота — пролом в «крыше» подземного жилища, выдолбленного «этажом» ниже. Камешки сыпались в пугающую полутьму, цокая по обломкам и плюхая в лужи.

— Стой!

Цепляясь за пучки травы, чернявый вылез на край и поднялся с четверенек. Следом, задыхаясь, перевалился смуглый целитель с розовым шрамом на щеке.

— Нон спарате, — простонал он, — нон спарате![33]

Стрелок неприятно улыбнулся в ответ. Заметно прихрамывая, он приблизился ко мне, и я напрягся, готовясь прянуть в сторону и броситься на нумерария слева.

Мои мышцы окостенели, сердце тяжко бухало, я до боли сжимал зубы, следя, как толчками задирается дуло револьвера. Темнолицый взял с места, вытягивая руки. С гортанным криком он бросился на стрелка. Тот мягко развернулся, нажимая на спуск. Зловредный окатыш металла выбил на куртке целителя белую известковую пыль, цвиркнула темная струйка крови, но чернявого это не спасло — падая, темнолицый напарник пихнул его в тощую грудь. «Магнум» закувыркался в воздухе, весело поблескивая никелем…

Целитель рухнул ничком на краю провала, а стрелок замедленно, как во сне, ломано взмахивая руками и тараща глаза в диком ужасе, упал спиной. Короткий вскрик — и тишина…

Я чуть сам не грохнулся от изнеможения. Шатаясь, шаркая по каменному крошеву, подобрался к своему нежданному спасителю и опустился на колени.

«А что толку? — потекли горькие мысли. — Разрядились вконец мои батарейки! Всё, никаких тебе чудес Христовых…»

Со второй попытки перевернув целителя на спину, я раздернул «молнию» на его куртке. Пуля пробила грудь насквозь. Затампонировав рану, я наложил руки. Бесполезно! Энергия едва теплилась.

И вдруг меня продрало всего, от кончиков пальцев до темечка. Словно кипяток пролился по венам и жилам, раскаляя позвоночник и паря в горниле мозга. Виски пыхнули накалом.

«Обратный огонь»?! Не веря, накрыл руками кровоточащую вдавлину — привычный жар начал свое истечение…

«Живем!» — повеселел я.

Слабое клекочущее дыхание больше не надувало кровавых пузырей — рана затянулась тонкой розовой пленочкой, а «обратный огонь» угас.