Я вдруг почувствовал, как левый уголок моего рта невольно грустно приподнялся. Это мне довелось увидеть, что девочка украдкой засунула один из печатных пряников в мешочек, подвешенный за крючок к её поясу. Дочь Эветты больше интересовали сладости, нежели содержание песни. В столь юном возрасте безразличны душевные терзания взрослых и непонятны их стремления навсегда скрыть истину в своём сердце. Какая она ещё маленькая глупая девочка!

… а я? Я взрослее?

Внезапно мне пришло в голову, что, наверное, в чём-то я так и не смог повзрослеть. Наверное, только из-за этого, несмотря на уйму примитивизма Элдри, связанного с малым количеством прожитых ею лет, мне всё равно было комфортнее общаться с ней, нежели с прочими людьми. Она была открыта со мной. Говорила, что думала. Я поступал так же. Не хитрил в угоду неким социальным правилам. Я мог быть самим собой без ощущения внутренней настороженности, а она… она научилась принимать это.

А затем ко мне пришло осознание, что я уже очень долго не отвожу взгляда от детей. За это время свечи основательно оплавились, и даже слуги нашли место, чтобы присесть.  Поэтому мне пришлось изменить направление взора и продолжить слушать пение с большей сосредоточенностью. Однако Арнео уже заканчивал свою балладу, и подобной внимательности не потребовалось:

Тоска навек мной овладела.

Вопль горя горло обжигал.

Но на руки я поднял тело

И накрепко к себе прижал!

А после сам вырыл могилу

Да положил поверх бокал…

Уйти сумел лишь через силу.

И каждый шаг болью кричал.

Песня завершилась на резкой ноте, которая действительно словно бы заставила всех присутствующих единовременно остановить биение сердец. Всего на пару секунд, но и этого хватило, чтобы прочувствовать чужую боль. Некоторые женщины приложили платки и рукава к влажным глазам. На лицах мужчин застыла серьёзная задумчивость. Я и сам как будто на миг обратился в статую. Мне стало понятно, что больше на сегодня мне не хочется никаких песен. Какая разница, чтобы там посчитают сэр Горт или Арнео? Мне просто расхотелось быть здесь. Я жаждал ощутить холод ледяных снежинок на коже, как тяжело вышагивает конь, пригибая свою голову, как жмётся ко мне Элдри, прикрываясь от свирепого ветра краем моего плаща.

Глава 2

– Идём, – резко сказал я развеселившейся девочке и, не оглядываясь и не прощаясь, схватил её за руку да пошёл за нашими пожитками. Дорогу я запомнил и в проводниках не нуждался.

Стоило мне войти в комнату, как я принялся собирать со всех поверхностей наспех разложенные для просушки вещи. Увы, они так и не просохли. Снежинки превратились в воду, впитались в ткань и уже не хотели покидать её. Выходить в таком на улицу было чистое безумие. Даже сквозь закрытые ставни слышались свирепые завывания вьюги. Вся одежда встала бы колом. И по этой причине я сложил всё своё добро в сумку, лишь вместо чёрного плаща накинул тёплый меховой. Внутрь него влага не пробралась, а в такую погоду он смог бы лучше защитить от холода. Элдри вот переодевать было нечего. Шубейка была у неё всего одна.

– Одевай, – снял я с крючка вещицу и кинул в её сторону.

Девочка поймала. Сумела даже ловко схватить брошенную мной шапку и почти что варежки. Почти что, потому что я раздумал кидать их ей. Они были слишком мокрыми и при такой погоде лучше с голыми руками, нежели вот так. Да и вообще они меня раздражали! Поэтому я с гневом отшвырнул их в угол комнаты.

– Мы уезжаем? – промямлила девочка.

– Да.

– Но здесь тепло и хорошо.

– Мы уезжаем.

Мой категоричный тон не оставлял места для возражений. Элдри неловко напялила на себя толком не подсохшую шубейку, всё-таки подняла варежки и начала тихо шмыгать носом. Однако молчала девочка до последнего. Лишь когда мы вышли из замка да почти дошли до конюшни, она остановилась. И, ох, это было зря. Я вроде сразу обернулся, а малышка уже стала похожей на снеговика. Беспрерывно летящие с неба крупные хлопья снега кружились в безумной пляске. Они сыпались на землю так, будто хотели похоронить под собой всё сущее. Ведь, когда мы приехали в замок, сугробы были чуть выше щиколотки, а сейчас доходили до колена. Страшно представить, как буйствовала природа там, снаружи, где не было ни защитных стен, ни людей, смело протаптывающих тропы.

«Наверное, там хорошо. Там все бело, холодно и царит сама смерть», – подумал я и расслабился. Представленное казалось мне идеальным. И оттого внутри меня зажглась неприязнь, когда Элдри, так и не делая ни единого шага вперёд, заныла:

– Морьяр, я не хочу уезжать! Там темно и холодно!

– Мы уезжаем.

– Но я не хочу! – она разревелась уже во весь голос.

– Прекращай своё нытьё и иди сюда! – сухо приказал я. После чего подозвал недовольного сонного конюха.

Мужичок не ожидал поздних визитёров в столь мерзкую погоду, а потому уже завалился спать. Моё появление откровенно раздражило его, ему уже сладкий сон снился, а тут… может, потому и отговаривать от поездки он меня не стал? Лишь понятливо кивнул головой, зевнул да поспешил за моим Опалом.

– Морьяр, – начала тягать меня Элдри за пояс, рассчитывая тем привлечь моё внимание к себе.

– Чего? – хмуро поглядел я на неё сверху вниз и процедил: – Ты меня плохо расслышала, что ли? Тогда смотри внимательно и читай по губам. Мы уезжаем.

– Там было весело! Мы договорились завтра…

Она что-то там завывала, утирала рукавом сопли, но я не слушал, а запрягал коня, выглядевшего ещё сердитее меня. Животное стегало себя хвостом по бокам и злобно пофыркивало.

– Ты едешь? – готовясь сесть верхом равнодушно спросил я и заставил себя обернуться. Взгляд уловил не только девочку, но и размазанный метелью силуэт Арнео.

– Я хочу остаться!

– Как знаешь.

В тот момент подобное показалось мне отличным выходом. В ушах зудело от плача, и всё, чего мне хотелось, так это промчаться по заснеженной равнине. А там, окончательно выбиваясь из сил и задыхаясь, вернуться на дороги междумирья. К себе. Домой. Окунуться в поток энергий, служить Тьме и забыть… просто забыть обо всё этом! Я же маг, который всегда жаждал собственной власти и могущества! Я не должен купаться во всём этом дерьме и детских соплях! Я хочу на волю! Я миры хочу разрушать!

– Морьяр! – захлёбываясь от слёз, истошно закричала Элдри, когда конь сделал первые шаги. А затем она глупо бросилась за мной следом.