были там, в пору юности мятежной, парочка неприятных инцидентов, но кто без комплексов? Ты вон спроси у Фрейда…

Однако увлёкся потом спортом по стендовой стрельбе, на всесоюзные соревнования ездил. Нынче в Москве уже, в органах служит.

Дмитро Иваныч не стал делиться с ним дедовским заветом «не вербуйся!», у хлопца своя голова, он поди и сам уже вербует. Может в начале карьеры и постреливал, по долгу службы, но теперь-то чин не позволяет.

Нет, Виктор не делился с отцом подробностями деталей службы, и это так, кой-что краями просочилось…

Насчёт Зинаиды случай потруднее вышел… Грёбаный сука Фрейд… Но как замуж вышла, всё начеб устаканилось, хоть и теперь чуть ли не заполночь может позвонить и — Антонина Васильна крутит педали своего дамского аж на Магерки, а это, считай, другой конец города, хоть и уездного… Сеанс материнской психотерапии…

Первую от входа комнату, когда они с супругою остались одни на всю квартиру, Дмитро Иваныч отвёл под свой рабочий кабинет. Дизайн суровый, в стиле интерьера камеры хранения ручной клади на жел. — дор. вокзале: стол-стул приёмщика, стеллаж грубо-оструганных полок, и без излишних шторок-рюшечек в голом окне. Да и кому они нужны? Пятый этаж — считай что стратосфера, кроме приблудных НЛО некому заглядывать…

Ну так он там как раз и сидел, что-то цюкал на портабельной пишмашинке Olivetti, когда Антонина Васильна пришла такая вся встревоженная, с жалобой.

Она и раньше всё хотела сказать, только думала, а вдруг ошибается… Но этот сосед за стеной точно ненормальный. Если телевизор выключен, слышно как он воет. По-собачьи. Ей уже страшно с ним на лестнице встречаться. Для маскировки магнитофон на всю громкость включит и — воет.

Дмитру Иванычу пришлось выйти в гостиную, прислушаться — твоя правда, Антонина Васильна, воет как собака.

Конечно всякая херня полезет в голову… Оборонный завод, у них там свои эксперименты… Куснёт на лестнице и — водобоязнь. Противостолбнячные уколы…

Но под конец недели этот секрет Полишинеля разоблачился, когда он вечером пошёл мусор выносить, а от четвёртого ему навстречу короткий караван в составе ГлИнжа гуськом с довольно сочной дамочкой, и — срослась картинка пазла: ведущая вокалистка группы The Stray Bitches поднимается на репетицию следующего хита по месту жительства фаната:

— Добрый вечiр!

— Здрасьте…

И — отлегло… А кому нужен шизик через стенку?

Вот где зарыта главная болевая точка Дмитрия Иваныча — седина в бороду, бес в ребро…

Хотя бороды он не держит, а ежеутренне скоблит свои морщины, минус воскресенье. А и вполне даже мужественные морщины и подбородок волевой, а брови погуще, чем у Брежнева, любимого и дорогого. Чего им ещё надо?

«Им» это про разнообразных «их» в кого Дмитро Иваныч влюбляется по двадцать раз на дню, где попадя и без предупреждения…

О, эти пыточных дел мастерицы!.

Та зайчиком блеснёт скакнувшим с ляжки молочной белизны в подъёме на крыльцо старинной alma mater…

Другая локоток вдруг вскинет — поправить прядку за ушко́, хотя там всё и так в порядке, но зато чётче проступил покрытый лёгкой тканью блузки её сосок торчащий крепко, нагло, блядски — долой гнёт лифчиков!.

И — всё, и засопел ноздрями, и бес стучится в рёбра, и … А дальше что? Ну отдышись, дождись пока уляжется этот… как его… ну да, грёбаный адреналин… вспомни про семейный статус, звание СтыПрепа, под колпаком традиций захолустья…

И это раз двадцать за день, ну минимум пятнадцать. Кроме воскресений, что тоже, между прочим, не догма.

И как тут не обзавидуешься на Бузоцкого? Везёт же некоторым! Пристроили мудака кататься в масле.

Проректор по учебной части. Ещё и лекции читает. По самому, из всех что есть, необходимому предмету. Научный Атеизм. У нас же всё только самое научное, начиная с подхода…

— Бежит зайчик, вокруг дождь, гроза, молния — шарах! И поджарила зайчика, а первобытный человек увидал и вывод делает: есть высшая сила. Отсюда пошла вера в богов…

Кстати, ко мне на зачёт без конспекта моих лекций можете никто даже и не приходить… Ну а зайчика съел, конечно.

Опаньки! И зайки уши поджимают, особенно которые поблондинистее. Такой у него вкус. По линии наименьшего сопротивления…

Потом наезженная схема — приватный коллоквиум на двоих на съёмной квартире в частном секторе.

— Я конспект принесла…

— Да, хорошо, там положи пока. Ты коньячок с лимончиком когда-нибудь пробовала?

— Нет…

— Ну нарезай, пора учиться.

А у самого дочка на втором курсе. Чернокудрая Рахиль, ну в смысле внешности. И, кстати, вспомнилось — дочь Юли тоже на втором. Летит же время… Когда-то жили в одном здании, мы — на втором, они на первом…

Единственный, пожалуй случай, когда Дмитро Иваныч попёр против устоев заповеданных дедами-прадедами: «Не живи, де єбеш, не єби, де живеш». Но он не виноват, оно само собой всё так сложилось. Он по-соседски заскочил одолжиться у её мужа, за молотком, кажется?

— А хозяйин де?

— Только что уехал, на комбинате какое-то ЧП.

Там ЧП, а за плотно сдвинутыми шторами — двор, в изнеможении под зноем августа… М-да, Платон мне друг, но… Но супружеское ложе они не осквернили — обошлись диваном в гостиной…

Под конец, правда, дочка начала с площадки в дверь стучать. Он в ванной спрятался. Хорошо, что санузел раздельный…

Это ж надо! Уже на втором курсе Филологического! Нет, ну Рахилечке с нею не равняться, ножки у Юлиной дочки стройные, как у мамы когда-то…

«…На празднично украшенную площадь вступает колонна стройных ножек студенток филологических факультетов страны — цель и опора Советского строя! Ура, товарищи!. Поздравляем всех со славной годовщиной Великого Октября!

Уря-а!..»

Кто это ему говорил, будто у Инны роман с тем раздолбаем на Английском факультете?. Который уже после армии… Хм, а какая девушка была. И куда только мама смотрит? Этот же ж вообще совсем пропащий — клейма ставить некуда.

Дмитро Иваныч располагает достаточным жизненным опытом, чтобы отличать доверчиво чистые взоры носителей социалистической морали, будущих строителей коммунистического общества, которые поступали в педвуз прямиком со школьной скамьи и заблуждались пару раз — не больше — напившись самогона по неопытности лет, до рыгачки, от маслянисто уклончивых зенок прожжённого прохиндея и явного наркуши — а и как будто что ещё могла из него сделать Советская армия?.

И что они вообще в нём находят, в этом жеребце патлатом? Вон и Тамара, дивчина из Ични… Ах, какая