— А вы знаете — почему? — взволнованно вскричала Кейт.

Он покачал головой:

— Без всяких на то причин, на мой взгляд.

— Но разве вам не рассказывали, что она увидела на каминной полке в гостиной человека ростом с фарфорового купидона? Она подумала, что это статуэтка и принялась смахивать с него пыль метелочкой из перьев… и вдруг он чихнул. На ее месте всякий бы завизжал, — закончила свой рассказ Кейт и только тут перевела дух.

— Почему? — сказал старый Том, ловко снимая кору с ветки, словно бы это была перчатка. — Они никому ничего худого не делают, добывайки-то. И беспорядка не устраивают. Не то что полевые мыши. Не могу понять, и никогда не мог, почему люди поднимают такой шум, стоит им увидеть хоть одного добывайку. Вопят, визжат и чего только не придумывают! — Он провел пальцем по голому дереву, проверяя, хорошо ли снята кора. — Выкуривают, травят, словно диких зверей. А к чему? Добывайки и сами уйдут, дайте срок, если узнают, что их увидели. Теперь возьмем полевых мышей… — Он сгибал прут и ему не хватило дыхания.

— Ой, не надо их брать! — вскрикнула Кейт. — Пожалуйста! Лучше расскажите мне еще про добываек.

— А что о них рассказывать? — сказал старик, бросая согнутый прут в кучу и выбирая новый. — Добывайки как две капли воды похожи на людей, а что можно рассказать о людях? Полевые мыши — другое дело: стоит одной из них забраться в дом, ваша песенка спета, коли можно так сказать. Уйди хоть на час, и они все до единой налетят, точно стая скворцов. Все загадят. Все разбросают. И без толку их выгонять — сегодня они здесь, а завтра их нет, а послезавтра — снова здесь. Понимаешь, что я хочу сказать? Уж коли они повадились — пиши пропало! Хуже саранчи. Да, — продолжал он, — тут и спору нет — в таком доме, как этот, от полевых мышей куда больше вреда, чем от добываек. В таком доме, как этот, — повторил он, — что стоит в стороне от жилья, чуть не у самого леса, добывайки могут быть компанией. — Он взглянул на потолок, там все еще слышались шаги. — Что они там делают, а? — спросил он.

— Меряют, — сказала Кейт. — Миссис Мей захватила с собой складной метр. Они скоро спустятся,-торопливо продолжала Кейт, а я хочу попросить вас о чем-то… о чем-то важном. Если меня завтра отправят гулять одну, я хочу сказать, — пока они будут говорить о делах, можно мне прийти сюда, к вам?

— Почему бы и нет, — сказал старик, принимаясь за следующий прут. — И коли ты принесешь острый нож, я научу тебя снимать кору.

— Знаете, — с выражением начала Кейт, но, взглянув на потолок, понизила голос. — Ее брат, брат миссис Мей… ну, миссис Эйды, или как вам больше нравится… своими глазами видел добываек в большом доме! — Она приостановилась для большего эффекта и впилась ему в лицо взглядом.

— Ну и что с того? — безмятежно сказал старик. — Надо только глядеть в оба. Мне довелось видеть куда более диковинные вещи, чем эти человечки… Возьмем, к примеру, барсуков. Вот придешь завтра сюда, я тебе такое о них порасскажу, ушам не поверишь, а я видел все это своими глазами.

— А добываек вы видели или нет? — нетерпеливо вскричала Кейт. — Вы видели хоть одного добывайку из большого дома?

— Тех, что жили в конюшне?

— Нет, тех, что жили под кухней.

— А, этих! Их выкурили оттуда. Но люди зря болтают… — сказал он, поднимая вдруг лицо, и Кейт заметила, что когда старый Том перестает улыбаться, оно делается очень печальным.

— Что болтают?

— Да что я напустил на них хорька. В жизни бы этого не сделал, раз узнал, что там добывайки.

— Ах! — воскликнула Кейт и от волнения забралась коленями на стул. — Так значит, вы — тот самый мальчик с хорьком!

Старый Том искоса посмотрел на нее.

— Я был мальчиком, — сдержанно сказал он, — и у меня был хорек.

— Но ведь они спаслись, правда? — взволнованно настаивала Кейт. — Миссис Мей говорит, что они убежали через решетку.

— Верно, — сказал старый Том, — перебрались через дорожку и поднялись на холм.

— Но вы же не знаете этого наверняка, — сказала Кейт, — вы же не видели этого… А может быть, все же видели? Из окна.

— Не волнуйся, я знаю это наверняка, — сказал старый Том. — Оно верно, я видел их в окно, но узнал я все иначе… — он приостановился и поглядел на Кейт. Хотя он улыбался, он все еще был настороже.

— Пожалуйста, расскажите мне. Пожалуйста, — умоляюще произнесла Кейт.

Старик бросил взгляд на потолок.

— Ты знаешь, кто он? — спросил он, наклоняя голову.

— Мистер Зловрединг? Стряпчий.

Старик кивнул.

— Верно. И нам ни к чему, чтобы все это было на бумаге.

— Не понимаю, — сказала Кейт.

Старик вздохнул и взял в руки нож.

— То, что я расскажу тебе, ты расскажешь ей, а он запишет все это на бумаге.

— Миссис Мей ничего ничего не расскажет ему. Она…

— Она с ним заодно, вот как я это мыслю. И понапрасну спорить со мной. Видно, теперь человек не может умереть там, где он рассчитывал умереть. И знаешь, почему? — спросил он, свирепо уставившись на Кейт. — Из-за того, что написано на бумаге. — И, яростно перекрутив прут, старый Том сложил его пополам.

Кейт глядела на него в полном недоумении.

— А если я пообещаю никому не говорить? — робко сказала она наконец.

— Пообещаешь?! — воскликнул старик. Глядя на Кейт, он указал пальцем наверх. — Ее двоюродный дедушка, старый сэр Монтегю, обещал мне этот дом. «Он твой, Том, до конца жизни», — сказал он. Обещания! — сердито повторил старый Том, словно выплюнул это слово. — Обещания — что корка от пирога: их на то и дают, чтобы порушить.

Глаза Кейт налились слезами.

— Ладно! — крикнула она. — И не надо… не рассказывайте!

Лицо Тома изменилось почти так же внезапно, как у Кейт.

— Ну полно, маленькая, не плачь, — умоляюще сказал он, удивленный и огорченный ее слезами.

Но Кейт, к своему стыду, не могла перестать. Слезы градом катились по щекам, кончик носа, как всегда, когда она плакала, пылал огнем.

— Я только хотела узнать, — всхлипывала Кейт, нашаривая платок, — все ли у них в порядке… и как им удалось устроиться… и нашли ли они барсучью нору…

— Уж ее-то они нашли, можешь не волноваться, — сказал старый Том. — Ну перестань же плакать, маленькая. Полно тебе.

— Я перестану… через минутку, — сказала Кейт приглушенным голосом и высморкала нос.

— Послушай-ка меня, — продолжал старик расстроенно. — Уйми слезы, утри глаза и старый Том тебе что-то покажет… — Он неуклюже встал с табуретки и склонился над ней, опустив плечи, как птица крылья, словно желая ее защитить. — Это тебе понравится. Ладно?

— Все, — сказала Кейт, в последний раз насухо вытерев глаза и нос. Она убрала платок и улыбнулась старику. — Вот и перестала.