— Ух, ты! Прости, не знал. Ну про день рождения. Поздравляю. А мне только после Нового года получать.

Лёшка собрался что-то ответить, но тут женщина, стоявшая впереди, повернулась, и он просто растерялся. Лицо это он видел тысячу раз, но здесь, в шаге от себя, увидеть ну никак не ожидал. Но главное было не в самом факте встречи — в конце концов, они находились на телевидении, так что встретить здесь телеведущую должно было быть самым заурядным делом. Главной причиной удивления было то, как разительно это лицо в жизни отличалось от экранного. Там, на экране, была красавица, немолодая, но никак не старая. Здесь же рядом стояла старушка самой заурядной внешности. Хорошо, что Серёга сразу заметил Лёшкину растерянность и стал ему рекомендовать, что выбрать из меню, чем и отвлёк. А то Лёшка так и стоял бы, уставившись в одну точку. Может, и рот бы ещё раскрыл от изумления.

Усевшись за свободный столик, Гранаткин первым делом обругал друга:

— Ты чего так неприлично пялишься?

— Да не ожидал, что она окажется такой…

— Старухой? Её перед записью по часу гримируют. Два кило краски — и готова красотка. А в буфет с такой тяжестью не пойдёшь, не донести можно, ноги подогнутся.

Что-то не столько в самих словах, сколько в пренебрежительном тоне друга Лёшке не понравилось, и он уткнулся в свою тарелку.

— Эй, ты чего?

— Злой ты, Серёга! — всё-таки счёл нужным ответить он.

— Чего вдруг? Я же правду сказал. Да здесь все так говорят.

— Это про кого здесь все говорят? — раздался за Лёшкиной спиной до боли знакомый голос. Но на этот раз молодой и даже задорный. — Я, молодые люди, примощусь рядом с вами? Не возражаете?

— Нет, конечно. Здравствуйте, — с показным радушием отозвался Сергей. — Рады вас видеть!

Рядом с Лёшкой села за стол ещё одна телевизионная красавица, популярная молодая дикторша. Вот она ничем от своего экранного облика не отличалась. Правда, косметики, или, как сказал Серёга «краски», на ней было немало.

Дикторша бодро принялась за салат из капусты с яблоком, запивая его овощным соком. Управилась она со своим «обедом» в считаные секунды, со вздохом бросила взгляд на отбивную в Лёшкиной тарелке — тот всё это время боролся с искушением поделиться с ней кусочком хлеба — и неожиданно спросила у него, промокая губы салфеткой:

— Грим не размазала?

— Нет. Всё ровно и красиво! — выдохнул Лёшка и покраснел.

Дикторша поднялась из-за стола и пошла к выходу.

— Ешь давай! — поторопил Серёга. — А то замер, понимаешь. Нам уже идти пора.

Лёшка послушно засунул в рот остатки котлеты и с набитым ртом поинтересовался:

— А в той комнате… ну где мы разделись…

— В редакции?

— Ага, в редакции. Там мальчишка сидел, он тоже с вами играет?

— Скажем так: хочет играть, да его никто не берёт.

— Почему?

— Бездарный потому что. Так что и мы с тобой его брать не будем.

— Так надо, чтобы меня самого взяли, — резонно заметил Лёшка.

Серёга всерьёз задумался, и от этой его задумчивости у Лёшки нехорошо заныло в груди. Положа руку на сердце он не особо рвался стать артистом, но, если бы его не взяли из-за того, что он бездарный, ему было бы очень обидно.

— Не, — наконец прервал свои думы Сергей, — тебя возьмут. Хотя бы потому, чтобы Олега не брать.

Настал черёд Лёшки крепко задуматься.

На обратном пути Лёшка порывался спросить, что за тип этот Олег. Почему он так настойчиво пытается попасть в артисты, когда ему уже не раз отказывали? Самому Лёшке, к примеру, достанет и одного отказа, чтобы навсегда забыть сюда дорогу. Но спросить он не успел. Пока формулировал вопрос, выяснилось, что Гранаткин завёл их не туда, куда им было нужно, а в какой-то тупик.

— Ну ё-мое! — обиженно воскликнул Серёга. — Год тут хожу и через раз заблудиться умудряюсь.

— Так нам надо было направо, когда мы в третий раз сворачивали, — подсказал Лёшка.

Серёга недоверчиво посмотрел на него и предложил:

— Веди тогда, раз такой умный.

Лёшка не знал, является это признаком большого ума или нет, но дорогу он всегда запоминал без малейшего усилия. Хоть в лесу, хоть в городе, хоть внутри нового для него здания. И в этот раз он легко нашёл верный путь.

В редакцию ребята вошли за секунду до Зои Александровны. То, что эта крохотная шустрая старушка — Зоя Александровна, Лёшке гадать не пришлось, потому что сразу, как только она появилась, все присутствующие дружно прокричали: «Здрасьте, Зойсанна!»

— Ну чего орать-то! — заулыбалась старушка. — Я пока слышу очень даже хорошо. Молодёжь, на диван!

Трое мальчишек послушно уселись на диване. Зоя Александровна скинула с себя модную курточку, пристроила её на вешалку, причесала седые пряди огромным гребнем и села в кресло напротив.

— Времени нет, да ещё и задержалась. Поэтому сразу к делу. Олег, Серёжа! Вот текст, читайте.

Она вручила ребятам по тоненькой стопке листов.

— Мне за кого читать, Зоя Александровна? — спросил Олег, заглянув в свои листочки.

— За Сидорова.

— А мне за Веру? — счёл нужным спросить Серёга.

— Так! Острить будешь на уроках. За Петрова читай. Где надо будет, я за Веру сама реплики подавать стану. А ты, Алёша, пока послушай.

Лёшка не слишком удивился, что старушке известно, кто он, а потому согласно кивнул. Он быстро сообразил, что речь в сценарии идёт о том, как Сидоров пришёл в гости к Петрову и они стали обсуждать предстоящее собрание школьного туристического клуба. Серёга читал свою часть очень здорово, складывалось впечатление, что ему этот Петров человек хорошо знакомый, как и все остальные люди, о которых у них с Сидоровым заходила речь. Всё дело портил Олег. Он даже не пытался что-то играть, а если и пытался, то у него ничего не получалось. Выходило, что он просто читает текст по бумажке, а что в этом тексте — ему всё равно. К тому же он не обращал внимания на знаки препинания: явные вопросы произносил с утвердительной интонацией, а там, где по логике должно было быть восклицание, проговаривал всё монотонно и бесцветно. Даже их физик диктовал условия задач куда более душевно. Тем не менее Зоя Александровна дала Олегу дочитать до конца, после чего обратилась к Серёге:

— Не устал? Тогда ещё раз, но за Сидорова будет читать Алексей.

Олег передал Лёшке свой экземпляр текста и откинулся на спинку дивана. Лёшка взглянул на текст. Ничего особенного в нём не оказалось — обычная пьеса. Большая часть текста состояла из высказываний героев, время от времени их реплики перемежались ремарками, типа «Сидоров подходит к окну», «Петров садится в кресло» и всё такое прочее. Лёшка посмотрел на Зою Александровну и хотел было сказать, что он готов, но вдруг почувствовал, что руки предательски задрожали. Пришлось положить листочки на колени. Но тут и ноги начали подрагивать. Лёшка подогнул их под себя и зацепился каблуками ботинок за край дивана. Дрожь не прошла, но при таком положении ног была почти неощутима. Во всяком случае, Лёшка очень надеялся, что она не будет заметна никому, кроме него.