– Но у вас должны быть более веские доказательства его неверности, нежели то, что его видели на улице, разве не так?

– У меня они есть. Он ведет себя так, как будто у него сильный стресс.

Мадам Кэт умолкает, как будто пытается вспомнить нечто такое, что могло бы изменить все происходящее в последнее время.

– Он приносит домой книги.

– И что? Кажется, вы сами сказали, что он – писатель, так что же странного вы находите в книгах?

– Ну… он пишет детективы и любит их читать, но в последнее время он носит домой самые разные книги. Однажды я даже видела руководство по уходу за фруктовыми деревьями.

– И что с того?

Мадам Кэт окидывает Мансебо недоуменным взглядом:

– Мы живем в городской квартире.

Мансебо становится стыдно за недогадливость. Он, конечно, не самый сообразительный детектив, но разве одно только то, что он перестал писать, значит, что он – неверный муж? Кажется, это называют кризисом творчества, думает Мансебо. Да и вообще, для того, чтобы обвинять человека в измене, надо иметь более веские доказательства. Подумать только, подруга видела его на улице…

– Но как я смогу узнать вашего мужа? – спрашивает Мансебо, чтобы выказать свое здравомыслие.

Мадам Кэт снова бросает на Мансебо недоуменный взгляд:

– В этом доме живем только мы. Муж носит коричневую бейсболку. Я хотела нанять профессионального частного детектива и некоторым из них позвонила. Вы знаете, что в Париже две тысячи тридцать семь частных детективов?

Мансебо качает головой, но принимает информацию к сведению. Ему нравятся такие короткие, но емкие утверждения. Теперь будет чем блеснуть в «Ле-Солейль».

– Но в субботу, когда муж вышел, чтобы купить сигарет, я решила заглянуть в его компьютер, случайно посмотрела в окно и увидела вас, сидящего у дверей магазина на скамеечке. Естественно, я и до этого видела вас тысячу раз, но в тот миг мне пришла в голову хорошая идея. Я поняла, что никто не справится с этим делом лучше вас! Вас никто не заподозрит, потому что вы каждый божий день сидите перед своим магазином с раннего утра до позднего вечера. И мало того, в вашем поведении ровным счетом ничего не изменится.

Мадам Кэт понижает голос и наклоняется к Мансебо:

– Единственное, что мне от вас нужно, – это ежедневный письменный отчет о том, что происходит с утра до вечера. Когда он выходит из дома, когда возвращается. Кто входит в дом. Пишите все, что покажется вам интересным. Вы получите достойное вознаграждение, такое же, как и профессиональный детектив.

Она поднимает с прилавка банку. Мансебо чешет затылок и едва не снимает шапочку, но вовремя спохватывается.

– Деньги я буду получать в банке?

Мадам Кэт кивает:

– Я живу здесь достаточно долго, чтобы знать, что каждый вечер в воскресенье вы выставляете на улицу тару для вывоза мусора, не так ли? Вы будете класть туда пустую банку из-под оливок с еженедельным рапортом, который я буду забирать в понедельник до семи утра. Консервы вам привозят утром во вторник, до того, как вы открываете магазин. Вместе с консервами вы отныне будете получать и банку с вознаграждением.

Мансебо снова чешет затылок.

– Извините, месье Мансебо, но мне нужен ваш ответ. Я очень долго ждала.

* * *

Мне показалось странным, что я не испытала никаких особых чувств, снова оказавшись в этом кафе. Когда я была здесь в последний раз, меня дотошно расспрашивали о разоблачениях касательно банка Эйч-эс-би-си, который помогал своим клиентам переводить состояния в Швейцарию, дабы не платить сотни миллионов долларов налогов в своих родных странах.

Я была не единственной, кто расследовал махинации банка. Нас было сто сорок журналистов из сорока пяти стран, но работали мы все поодиночке. В конце концов мне пришлось трудиться днями и ночами, потому что «Монд» заранее определила сроки публикации. По ходу расследования выяснилось, что банк занимался аферами с торговцами оружием, которые снабжали им наемников в Африке. Масштабы махинаций росли, вместе с ними росло и напряжение нашей работы.

Теперь я вернулась в это до тошноты знакомое кафе, чтобы найти новое задание. Таблетки лежали в сумочке. Так, на всякий случай. Впрочем, я принимала их недостаточно долго для того, чтобы они дали мне обещанное производителем освобождение от всего земного. Все месяцы работы по банку я надеялась на результат, и мне надо было сохранять способность к концентрации внимания. Когда в мире все идет хорошо, работа теряет смысл, а с потерей смысла, рука об руку, приходит неудача.

Конечно, я ощущала предостерегающие сигналы: меня мучила бессонница, я находилась на грани полного изнеможения, но не могла себе позволить ни отойти в сторону, ни проявить равнодушие. Лекарства, которые я принимала, подавляли тревожность и страх. Я ждала больших сложностей и только поэтому глотала таблетки. Когда являлся страх, я решительно принимала лекарство…

Он вошел в зал, как все, но затем, словно не зная, что делать дальше, застыл в центре кафе. Взгляд его блуждал, не задерживаясь долго на людях, которых он, по очереди, разглядывал. В глазах мужчины отражалась необычная и довольно привлекательная смесь неуверенности, надежды и решимости. После того как окинул взглядом посетителей, сидевших возле кассы, он обратил свой взор на группу неподалеку от себя. Он посмотрел и на меня, и я не отвела глаз, встретившись с ним взглядом, но не стала отвечать незнакомцу заинтересованностью. Он продолжал напряженно оглядывать зал, и я вдруг отчетливо поняла, что он высматривает какую-то женщину. Я уставилась в экран и снова принялась за работу.

– Мадам, вы ждете месье Белливье?

Вопрос был чисто формальным и, собственно говоря, не требовал ответа. Это было нечто большее, чем приветствие, это было сообщение, код. В вопросе не было надежды, в нем не было ничего личного, никаких проявлений чувства. Я рефлекторно покачала головой. Мужчина задержал на мне взгляд, словно давая время одуматься, потом отступил на несколько шагов, снова занял позицию в центре и продолжил свою охоту.

Я стала внимательно его изучать, и с каждой секундой все больше убеждалась в том, что месье Белливье должна ожидать женщина. На мужчин этот человек не смотрел, он их отсеивал.

Он обратился к другой женщине, и, хотя я не могла на таком расстоянии разобрать слов, была уверена, что он задал ей тот же вопрос. Она в ответ покачала головой. Я угадала, и принялась внимательно рассматривать женщину. У нее, как и у меня, были каштановые, подстриженные в форме каре волосы. Мужчина вернулся на прежнее место, словно там на полу была поставлена точка, с которой он всякий раз делал свои вылазки. В глазах мужчины мелькнуло отчаяние. Был ли это сам месье Белливье или лишь его представитель?

Человек был преисполнен решимости найти женщину, ожидавшую месье Белливье, и тут мне в голову пришла идея. Сама по себе она была банальной, но одновременно пугала и соблазняла меня. Мужчина снова оглядел посетителей. Эта женщина должна находиться здесь. Я помахала ему рукой. Первый шаг сделан – призывный взмах руки. Мужчина не выказал удивления, хотя, видимо, был озадачен тем, что я не сделала этого раньше. Я прошептала: