Скорее. Тайфа чувствовала, как плотный горячий воздух рассекают крылья. Чувствовала пылающий драконий гнев, тревогу и горькую ненависть. Скорее.

В Исихого, где пребывала половина ее сознания, королева увидела тусклое свечение души, скрытой за покровом. Это не был один из ее Одаренных. Это был дикарь, и он черпал энергию, чтобы направить ее на поле боя. Тайфа нашла его своими настоящими глазами. Он стоял сразу за линией деревьев, недалеко от места, где сражался Циори. Варвар выставил руки в сторону сражения, и число дикарей вмиг удвоилось.

Увидев это, один из стражников Тайфы удивленно вскрикнул. И хотя это было недопустимо, Тайфа не могла его винить. Она сама никогда не видела такого мощного дара – создавать новые жизни, новых воинов, готовых броситься на врагов. Битва была проиграна. Им было не победить.

– Там! – крикнул тот же стражник. Тайфа посмотрела туда, куда он указывал. Один из Разъяренных Ингоньям рубил дикарей, которые наседали на него со всех сторон. Его меч рассекал их плавно, словно они состояли из воздуха.

Тайфа закрыла глаза, чтобы видеть лишь душой. Одаренный дикарь был здесь, в Исихого. Он притягивал невероятное количество энергии, и его покров должен был вот-вот разрушиться, но она не могла ждать.

Этого не сумел бы сделать никто в ее Гексе, никто из ее Одаренных, но в жилах Тайфы текла королевская кровь, и ей это было по силам. Она разделила свое сознание натрое: одна часть следила за битвой, другая призывала дракона, а третьей она атаковала дикаря.

Она вобрала в себя побольше энергии, прицелилась и выстрелила вдаль, в мглу Исихого. Стрела прожгла дорожку в тумане темного мира, будто пронесшись кометой сквозь ночное небо. Она попала в дикаря и, прежде чем тот успел отреагировать, изгнала его из Исихого – его связь с энергиями оборвалась.

Вокруг Тайфа услышала изумленные крики и открыла глаза. Иллюзорные женщины и мужчины, созданные одаренным дикарем, исчезли, но врагов из настоящей плоти и крови было по-прежнему слишком много.

Вдали, на песке, Циори что-то крикнул своим воинам. Он призывал отступить, пока их не окружили. Если они доберутся до кораблей, то, возможно, сумеют перестроиться.

Группа дикарей ринулась в атаку. Циори отбивался, все еще выкрикивая приказы, но пропустил удар, другой, еще несколько, а потом сделал то, чего Тайфа не простит ему до конца своих дней. Он оборвал связь со своей Одаренной и лишился разъярения.

Тайфа знала: он сделал это, чтобы спасти Одаренную. Тайфа видела, как на него сыпались удары. Она знала, сколько энергии Одаренной понадобилось бы извлечь из Исихого, чтобы сохранить Циори жизнь. Она знала, что, оборвав связь, Циори спас Одаренной жизнь, но ей было все равно.

Циори в спину вошло копье. Тайфа закричала, когда оно вонзилось в его плоть, и продолжала кричать, когда наконечник копья показался из груди, пробив кожаные доспехи. Тайфа увидела на лице своего любовника удивление, увидела, как оно превратилось в осознание боли: рот раскрылся, хватая воздух, дышать которым его разорванные легкие больше не могли.

Копье вырвали, и он посмотрел – она могла поклясться: он посмотрел точно на нее. А потом Тайфа увидела, как он упал – прямо на неестественно белый песок этого проклятого берега. Чтобы остаться там и умереть.

Тайфа смутно понимала, что все еще кричит, но та часть ее сознания находилась очень далеко в сравнении с всепоглощающим присутствием дракона, появившегося в пределах досягаемости. И она слилась с ним воедино.

Зрение, самосознание и цель Тайфы разделились. Она видела поле боя с воздуха. Женщины и мужчины, гибнущие десятками, казались теперь мелкими и незначительными фигурами.

Она видела две с половиной тысячи кораблей своего народа, большая часть которых отдельными фрагментами лежали на пляже, будто обглоданные жертвы гигантского хищника. Она видела женщин и мужчин омехи, которые спешили из импровизированых укрытий в этих разобранных кораблях на поле боя. А вдали, за ними, она видела бескрайний океан, протянувшийся за горизонт.

Но на самом деле он не был бескрайним. Она сама пересекла его, вместе с оставшимися Избранными Богини. Она спасла свой народ от истребления, и она не позволит ему умереть в песках этой далекой земли. Жертвы ее народа, жертва Циори не станут напрасными, а местным дикарям следует раз и навсегда уяснить, что значит вставать у нее на пути.

Слияние завершилось, и Тайфа ощутила прилив всей силы, всего гнева дракона. Она спешно сплела эти струйки сознания в канаты, которые будут крепко держать ее. Именно в этот момент дикари на берегу заметили дракона, и Тайфа, его глазами, увидела, как они повернули головы и стали показывать пальцами. Она видела их страх, чувствовала его запах и прикоснулась к драконьему гневу – это подпитало его, распалило и обратило жажду мести в неодолимое желание творить насилие.

Существо ринулось вниз и, с помощью своего дара извлекая из Исихого больше, чем способен человек, по спирали приближалось к пляжу. Дракон принимал энергию от Богини и, разжигая свою кровь, нес ее в этот мир. Зверь пылал, и когда жар стал опасным для него самого, он сбросил его, окутав берег пламенем.

Десятка два женщин и мужчин – жителей этой странной земли, которые надеялись защитить от нее свой берег, – вспыхнули в огне первой атаки Тайфы. Она слышала, как они кричат, в муках расставаясь со своими жизнями. Ее дракон, вдвое больше размерами, чем ее же боевой корабль, с чешуей тверже и острее бронзы, чернее дегтя, устремился вниз и схватил еще двоих дикарей. Массивными когтями он разорвал их на куски, а потом опустился на песок. Затем, развернувшись к орде врагов, дракон снова дохнул огнем.

Те, в кого пришелся удар, тотчас сгорели, и это было для них милостью. Женщин и мужчин, оказавшихся по краям огненного облака, обдало жаром так, что плоть их начала пузыриться и отслаиваться от костей. А те, кого огонь не убил сразу, – задыхались в испарениях едкой звериной крови.

Дочери и сыновья белых песков и увядших деревьев, прежде бесстрашные в бою, более не атаковали. Охваченные ужасом, они отступали, но огненная ярость настигала их и в бегстве.

Увещевающие Тайфы, самые могучие из Одаренных, слились с двумя другими драконами, откликнувшимися на зов. Вместе они пылали яростью до того горячей, что Тайфа, находясь в своем теле лишь отчасти, чувствовала жар даже на корабле.

Дикари, которые не погибли и не были ранены, бежали, надеясь укрыться под сенью деревьев, но Тайфа направила своего дракона им вслед. Зверь поднялся выше, преследуя беглецов и сжигая густую листву, под которой скрывались враги. Жар огня обращал белый песок в черное стекло, и там, куда попадало пламя, не оставалось ничего, кроме пепла.

Пока дракон выжигал землю, Тайфа произносила молитвы. Она молилась Ананти, Богине, о двух вещах. Во-первых, о прощении. Молила, зная, что ни у кого из смертных не было столько молитв, чтобы заслужить это прощение, – особенно если учесть, что именно она собиралась сделать с народом этой земли. После мольбы о прощении она попросила сил, чтобы все здесь уничтожить, и воли, чтобы потом на это взглянуть.