Женщины, о которых он говорил, барабанили по стеклу, умоляя помочь им, выпустить на свободу.

— Кто-нибудь слышит, что они говорят? — спросил верзила.

— Я слышу, — автоматически ответила Гвен.

Сабин повернулся к ней. Взгляд его карих глаз, уже утративших красноту, вновь устремился на нее, глубокий, пронизывающий… внимательный.

У Гвен по спине побежали мурашки. Неужели он слышит ее? Расширенными от страха глазами она смотрела, как он приближается, пряча за пояс нож. Все ее чувства обострились, она ощутила едва заметный запах пота, лимона и мяты, сделала глубокий вдох, наслаждаясь всеми оттенками аромата. Как долго она не ощущала ничего, кроме запаха Криса и его тошнотворного одеколона, его вонючих лекарств и страха, исходившего от других женщин.

— Ты слышишь нас? — Тембр голоса Сабина был таким же резким, как и черты его лица, и должен был бы пройтись по ее напряженным нервам словно наждаком, но странным образом успокоил ее, словно приласкал.

Она робко кивнула.

— А они? — Он указал на остальных пленниц.

Она покачала головой и в свою очередь спросила:

— Ты меня слышишь?

Он тоже отрицательно помотал головой:

— Я читаю по твоим губам.

О… это означало, что он внимательно следил за ней, даже когда она не ощущала на себе его взгляд. Почему-то ей приятно было это сознавать.

— Как открыть камеры? — спросил он.

Ее губы судорожно сжались. Она метнула быстрый взгляд на вооруженных до зубов, покрытых кровью хищников за его спиной. Сказать ему? А что, если они собираются изнасиловать ее подруг по несчастью, как те, другие?

Его суровое лицо смягчилось.

— Мы не причиним вам вреда. Даю тебе слово. Мы просто хотим освободить вас.

Она совсем не знала его и понимала, что ему нельзя доверять, но все же поднялась и, едва держась на ослабевших, дрожащих ногах, дотащилась до стекла. Очутившись рядом с Сабином, она поняла, что он гораздо выше ее и что глаза у него не карие, как ей казалось прежде. Это была целая симфония цветов: янтарь, кофе, бронза и рыжие искорки. К счастью, алое свечение уже погасло. А может, оно ей всего лишь почудилось?

— Женщина? — произнес он.

Если он откроет камеру, как обещал… если она сможет собрать всю свою храбрость и не застынет на месте, как обычно… возможно, ей удастся сбежать. Давно похороненная в душе надежда вдруг ожила, неудержимая и волнующая, смиряемая лишь мыслью о том, что она невольно может причинить вред этим воинам.

«Не беспокойся. До тех пор, пока они не попытаются причинить вред тебе, твое чудовище останется в клетке». Но одно неверное движение с их стороны — и…

Что ж, пожалуй, стоит пойти на риск, подумала Гвен.

— Камни, — сказала она.

Он нахмурился.

— Кости?

С усилием проглотив комок в горле, она подняла руку и ногтем, больше похожим на коготь, нацарапала на стекле слово «камни». Царапины исчезали почти мгновенно. Проклятое стекло богов. Гвен часто задавалась вопросом, как людям удалось заполучить его.

Пауза. Сведя брови, он внимательно смотрел на ее чересчур длинный и острый ноготь. Неужели пытается понять, что она собой представляет?

— Камни? — спросил Сабин, снова посмотрев ей в глаза.

Она кивнула.

Он обвел взглядом комнату. Ему потребовалось на это всего несколько секунд, но Гвен могла поклясться, что в его памяти запечатлелась каждая деталь и он смог бы найти выход отсюда даже в полной темноте.

Воины выстроились за его спиной, выжидающе глядя на нее. В их глазах было что-то еще: любопытство, подозрительность, ненависть — к ней? — и даже вожделение. Гвен отпрянула. Она всегда предпочитала ненависть похоти. Она испугалась, что ноги откажут ей, так сильно они дрожали. «Спокойно. Ты не должна поддаваться панике. Когда ты паникуешь, происходят страшные вещи».

Как противостоять этому вожделению? Она не могла прикрыть свое тело, у нее не было никакой другой одежды, кроме той, что была на ней. Схватив Гвен, тюремщики отобрали у нее джинсы и футболку, выдав взамен белую майку и короткую юбчонку, — им казалось, что так проще будет до нее добраться. Ублюдки. Несколько месяцев назад одна из лямок майки оторвалась, и Гвен пришлось связать ее под мышкой, чтобы прикрыть грудь.

— Отвернуться, — вдруг прорычал Сабин.

Гвен не раздумывая повиновалась, резко повернувшись к стене, длинные рыжие волосы взметнулись за спиной. Она тяжело дышала, на лбу выступили капельки пота. Зачем ему нужно, чтобы она отвернулась? Чтобы подчинить ее себе?

Воцарилось тяжелое молчание.

— Я имел в виду не тебя, женщина.

На этот раз голос Сабина звучал мягко и ласково.

— Ой, да брось, — сказал кто-то. Она узнала этот дерзкий тон, голос принадлежал светловолосому мужчине с голубыми глазами. — Ты же не серьезно…

— Вы пугаете ее.

Гвен украдкой посмотрела через плечо.

— Но она… — начал тот, чье тело покрывали татуировки.

И снова Сабин прервал его:

— Вы хотите получить ответы или нет? Я сказал: отвернитесь!

Протестующие возгласы, шарканье ног.

— Женщина.

Она медленно повернулась. Воины послушно демонстрировали ей свои спины.

Сабин прижал ладонь к стеклу. Она была большой, крепкой, без шрамов, но покрытой кровью.

— Какие камни?

Она указала на ящик, стоявший в стороне. Камни были небольшими, размером с кулак, и на каждом виднелись символы, изображавшие разные казни. Среди самых запоминающихся: обезглавливание, отсекание конечностей, ножевые удары, сажание на кол и пламя, пожирающее тело человека, пригвожденного к дереву.

— Отлично, но что мне с ними делать?

Задыхаясь от жгучего желания обрести свободу, она жестами показала, как поместить камень в отверстие, словно ключ в замок.

— Есть разница, какой камень куда вставлять?

Она кивнула и показала, каким камнем открывается каждая камера. При мысли о том, что этими камнями опять кто-то воспользуется, Гвен содрогнулась. В прошлом это означало, что ей придется стать свидетельницей насилия. Обреченно вздохнув, она начала выцарапывать на стекле слово «ключ», но Сабин, не дожидаясь подсказки, обрушил тяжелый кулак на ящик с камнями, разбив крышку. Для этого потребовалась бы сила десятерых, а он сделал это играючи.

На костяшках пальцев появилось несколько порезов. На коже выступили алые капли, но он просто смахнул их, словно это ничего не значило. Раны затягивались буквально на глазах, не оставляя следов. О да. Он явно был не простым смертным. Не эльф — уши у него округлые. Не вампир — нет клыков. Сирена мужского пола? Его голос достаточно звучен, даже приятен, но, возможно, слишком резок.