— С тобой это не сработало, верно?

— Нет. — Маленький розовый язычок жадно облизнул губы. — Ты говорил что-то про энергетические батончики?

— Мы должны выбраться из этой комнаты, чтобы взять их. Ты можешь это сделать?

Или, скорее, согласится ли она на это? Сабин сомневался, что сможет заставить ее сделать что-то против воли, она может рассердиться, и тогда ему несдобровать. Интересно, подумал он, как охотникам удалось изловить ее? Как они сумели запереть ее в клетку и при этом остаться в живых?

Легкое колебание.

— Да. Могу.

Очень медленно Сабин взял ее за руку и помог встать. Она покачнулась. Нет, понял он, она прильнула к нему, стараясь теснее прижаться к его телу. Он застыл на месте, готовый отстраниться — «держись от нее подальше, ты должен держаться от нее подальше», — но тут с ее губ сорвался вздох, и теплое дыхание, проникнув сквозь прорехи в рубашке, коснулось его груди.

На этот раз он блаженно зажмурился и даже обнял девушку за талию, притягивая к себе. Гвен доверчиво опустила голову ему на плечо.

— Об этом я тоже мечтала, — прошептала она. — Такой теплый. Такой сильный.

Сабин проглотил внезапно возникший в горле ком, чувствуя, как демон Сомнения мечется по коридорам его разума, гремит решетками в отчаянной попытке сбежать, уничтожить возникшую близость с Гвен.

«Слишком много доверия», — сказал демон так, будто это была опасная болезнь.

В самый раз, сказал бы Сабин, если бы был честен с самим собой. Ему нравилось, когда женщины смотрели на него как на принца, а не как на повелителя тьмы, который вызывает лишь страх и от которого хочется убежать. Ему нравилось, что она доверилась ему, позволяя утешить себя.

Довольно опрометчиво с ее стороны, вынужден был признать Сабин. Он не был героем. Он был злейшим врагом.

«Позволь мне поговорить с ней!» — потребовал демон, словно ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

«Умолкни». Стоит только заронить в душу Гвен сомнения, и жестокая гарпия вновь пробудится ото сна, его люди окажутся в опасности. Этого Сабин допустить не мог. Они были слишком важны для него, слишком нужны ему.

Он уже понял, что ради всеобщего блага ему лучше держаться от Гвен на некотором расстоянии. Опустив руки, он отошел в сторону.

— Не трогай. — Слова прозвучали резче, чем ему хотелось, и Гвен побледнела. — А теперь идем. Пора выбираться отсюда.

Эта женщина собиралась убить его, и не только потому, что она была сильнее и куда более жестокой, чем он. А это, судя по всему, было именно так. Ему никогда не приходилось зубами вырывать у человека глотку, и то, что сделала Гвен, произвело на него неизгладимое впечатление. По сравнению с ней Владыки Преисподней выглядели белыми пушистыми котятами.

Целых два дня прошло с тех пор, как Сабин и его команда вытащили Гвен из пирамиды. И единственный раз она испытала настоящее удовольствие, когда впервые после долгого заточения увидела солнце. С того момента она ни на минуту не теряла бдительности. И не ела. Она лишь бросила жадный взгляд на энергетические батончики, которые ей так хотелось попробовать, покачала головой и отвернулась. Она даже не помылась в переносном душе, который Люсьен достал по просьбе Сабина.

Она не доверяла им, это было очевидно. Не хотела рисковать, подозревая, что ее могут отравить или лишить сознания и воспользоваться ею. Это было понятно и вполне объяснимо. Но, черт побери, он с трудом подавлял желание заставить ее сделать то, что нужно. Ради нее же самой. Без того дерьма, что распыляли в ее камере, Гвен должна была находиться на грани истощения. Она выглядела до предела измученной и грязной, это было странно, ведь остальные женщи ны были чистыми. Вряд ли ей самой это нравилось, но принуждать ее к чему-либо Сабин не решался. Ему бы не хотелось лишиться трахеи.

Единственное, что она согласилась принять, — одежда. Его одежда. Камуфляжная форма — футболка и штаны с курткой. Форма висела на ней мешком, хотя она закатала рукава и брючины и подвернула пояс штанов. И все же на свете не было женщины прекраснее. С водопадом рыжих кудрей… чувственными губами… она была само совершенство. А осознание того, что на ней сейчас одежда, которая когда-то касалась его тела…

«Пожалуй, пора завязывать с добровольным воздержанием. Скоро».

По возвращении в Буду он сделает вот что — найдет покладистую женщину и хорошо проведет с ней время. Никто не пострадает, потому что сразу после этого он уйдет. Может быть, тогда в его голове прояснится и он поймет, что делать с Гвен.

Кроме того, Сабина тревожило, что взгляд Гвен, забившейся в уголок, неотступно следовал за ним, независимо от того, кто входил в его палатку. Она наблюдала за ним. Так, словно он сейчас представлял для нее наибольшую угрозу. Да, в тот день в подземелье он рявкнул на нее, запретил к нему прикасаться, но он же позаботился и о том, чтобы она благополучно добралась до лагеря, разбитого в пустыне. Он остался с ней, охранял ее, когда остальные воины вернулись в пирамиду, чтобы еще раз тщательно осмотреть ее и убедиться, что ничего не пропустили во время своего первого визита. Неужели он заслуживает того, чтобы на него смотрели как на врага?

«Может быть…»

«Заткнись, Сомнение! Меня твое мнение не интересует».

«Не понимаю, почему тебя так заботят ее мысли. Ты никогда не был добр к женщинам, не так ли? Забавно, что мне приходится напоминать тебе о Дарле».

Опустившись на утоптанный песок, Сабин с грохотом закрыл крышку ящика с оружием и повернулся к пакету с едой, который принес Парис.

«Дарла, Дарла, Дарла», — напевал демон.

— Я уже сказал, что тебе лучше заткнуться, кусок дерьма. С меня хватит.

Гвен, сидевшая в дальнем углу, резко дернулась, словно он крикнул во весь голос.

— Но я ничего не говорила.

Сабин долго прожил среди смертных и привык вести со своим демоном мысленные разговоры. То, что он забылся сейчас, в присутствии этой пугливой, но все же смертельно опасной женщины… было унизительно.

— Это я не тебе, — пробормотал он.

Побледнев, она обхватила себя руками.

— Тогда с кем ты говорил? Мы же здесь одни.

Он не ответил. Не мог. Не в состоянии был солгать.

Демон никогда не прибегал к обману, и этот его недостаток давным-давно передался и Сабину, который вынужден был говорить правду или отвечать уклончиво. В противном случае его сознание отключалось на несколько дней.

Слава богам, Гвен не стала настаивать.

— Я хочу домой, — мягко сказала она.

— Я знаю.

Вчера Парис расспрашивал всех освобожденных женщин об их заточении. Их в самом деле похитили, изнасиловали, оплодотворили, впоследствии у них собирались отнять детей, чтобы воспитать из них борцов со злом. Потом Люсьен перенес всех женщин — кроме Гвен, не сказавшей Парису ни единого слова, — к их семьям. Сабин надеялся, что там женщины будут надежно укрыты от охотников и обретут наконец покой, которого были лишены в плену.