— Бог дал тебе такое лицо, малыш, какое Он дает только немногим людям, — серьезно сказал он, глядя на Давида. Потом перевел взгляд на его туфли. — Знаешь, сегодня у меня, к сожалению, нет времени, но в следующий раз я обязательно починю тебе туфли.

— У него есть мама, — сказал Янкель. — Но он не знает, где живет.

Иона задумался. Потом он усадил Давида напротив себя.

— Скажи мне, как выглядит твоя улица?

— Обыкновенно, — сказал Давид. — Как всякая улица.

— А номер ты помнишь?

— Да, — сказал Давид, — номер я помню. Десять.

— А название?

— Нет.

— Ну-ка, посмотри сюда, — сказал Иона и показал на уличную табличку над своей головой. — Может, ты помнишь такую табличку на своей улице?

Давид посмотрел на табличку и с огорчением покачал головой. Нет, никакой таблички он не помнил.

— Знаешь что, — сказал сапожник, — я схожу в полицию нашего гетто. Может быть, кто-нибудь заявил, что ищет пропавшего мальчика. А ты, — обратился он к Янкелю, — ты на всякий случай походи с ним немного по гетто. Вдруг вы случайно найдете его дом.

После чая Янкель долго бродил с Давидом по тесным улицам, то и дело спрашивая его:

— Может быть, здесь, а?

— Нет, не здесь, — с огорчением отвечал Давид.

Кончилось тем, что Янкель отчаялся и они вернулись к ребятам.

Шли дни. Давид уже начал привыкать к новому образу жизни — к ночлегам на чердаках, к скитаниям по улицам, к мелкому воровству с прилавков при свете дня и кражам из закрытых магазинов затемно, после наступления комендантского часа. Время от времени они приходили играть в футбол на то место возле мусорного ящика, где Давид потерял маму, и каждый раз, когда они приходили туда, Давид первым делом шел посмотреть вокруг, — может быть, мама вернулась.

Но она не возвращалась.

А сапожник Иона действительно сходил в еврейский полицейский участок. Но он не нашел там никаких объявлений о потерявшемся мальчике. Вместо этого полицейские показали ему списки тех безымянных детей, которые умерли от голода прямо на улицах гетто. Никто не знал, как их зовут, и поэтому их записывали в эти списки просто по названию улицы и по номеру дома, где их нашли уже мертвыми.

В своих каждодневных скитаниях по городу их компания то и дело оказывалась в каком-нибудь новом районе гетто. Каждый раз, когда это случалось, Янкель упорно повторял свой вопрос:

— Может быть, здесь, Давид, а?

Давид внимательно осматривал все вокруг, но ни разу не узнал ничего знакомого.

Может быть, продлись его новая жизнь еще какое-то время, они и нашли бы в конце концов его дом и родных. Но как-то днем, идя гурьбой по улице, они вдруг услышали близкие громкие крики. Какие-то люди кричали:

— Акция! Спасайтесь, евреи! Акция!

Никто из них не знал, что это значит. Это было что-то новое. Крики раздавались со всех сторон, сопровождаемые пронзительными свистками еврейских полицаев. «Акция! Спасайтесь все!» — кричали бегущие во все стороны перепуганные люди, за которыми по пятам гнались полицейские. Эти люди кричали, чтобы предупредить других прохожих. И действительно, улица сразу опустела.

Янкель быстро провел их через проходные дворы на другую улицу.

— Надо сходить к Ионе, — встревоженно сказал он. — Может быть, он знает, что это такое.

Иона сидел, как обычно, у себя в мастерской и чинил чей-то ботинок, натянутый на железную обувную колодку.

— Иона, там на улицах кричат «Спасайтесь!» — сказал Янкель.

Иона печально покачал головой.

— В очередной раз полицейские лютуют, — сказал он. — Выгоняют из кварталов для переселенцев тех несчастных, которые еще не умерли там от голода, чтобы отвезти их куда-нибудь подальше.

«Нас это не коснется, — с облегчением подумал Давид. — Мы не живем в квартале для переселенцев».

— Я слышал, что они задумали очистить гетто от бедняков, — продолжал Иона.

«Но мы ведь тоже бедные», — вспомнил Давид, и его сердце сжалось от страха.

— Нет, Иона, — объяснил Янкель. — Там хватают всех людей без разбора, не только переселенцев. И эти люди кричат: «Акция!»

— Тогда это что-то новое, — с тревогой сказал Иона и положил свой молоток. — Я думаю, что они решили вывезти нас всех сразу.

— Куда?

— На новое место.

— А где оно, это место?

Иона молча поднял палец и показал на небо. Потом встал и затолкнул свою табуретку внутрь ниши.

— Я закрываю. Я должен бежать к жене и детям. А вам, ребята, советую как можно скорей бежать из гетто. Если еще успеете.

— Куда?

— На польскую сторону.

— Я уже был там, — сказал Давид. — Но нас поймали.

— Все равно вы должны немедленно бежать! — с силой повторил Иона.

Он запер дверь мастерской, с минуту смотрел на ключ, который держал в руке, потом сунул его в карман и быстро ушел.

Ребята остались сидеть на тротуаре. Надо было посовещаться.

— Я знаю ворота, возле которых всегда стоят телеги из окрестных польских деревень, — сказал наконец Янкель. — Крестьяне вывозят на этих телегах мусор из гетто и везут к себе, на удобрение. Надо попробовать, — может быть, удастся проскользнуть в этом мусоре наружу…

Все согласились, и Янкель быстро повел их в сторону этих ворот. Ребята молча шли за ним следом. Недалеко от ворот, за углом, они остановились. Отсюда было видно, что выезд из гетто охраняют двое немцев с винтовками. Еще два польских полицая стояли на польской стороне и два еврейских — на стороне гетто. У ворот уже ждали несколько нагруженных мусором телег.

— Кому удастся выбраться, — тихо сказал Янкель, — пусть дойдет до первого угла и там подождет. Он может стоять, как будто просит милостыню. Но если соберется больше двух, то лучше спрятаться и ждать остальных.

— Сколько времени?

— Спрячьтесь так, чтобы оттуда были видны ворота, — сказал Янкель. — Если пройдет много времени и вы увидите, что никто из наших больше не выходит, тогда уходите сами, поодиночке.

— Куда?

— Я не знаю, — сказал Янкель. — Куда получится…

Они стояли за углом, выжидая удобный момент. Давид решился первым. Он присел, выбрался из-за угла и осторожно прокрался за телеги. Одна из них вдруг двинулась с места. Давид подпрыгнул, как прыгал на мусорный ящик, ухватился за край телеги, подтянулся и перевалился в кучу мусора. Он тут же стал быстро зарываться в нее. Сидевший на козлах крестьянин услышал шорох, оглянулся и увидел Давида. Их взгляды встретились, а еще через мгновенье Давид исчез, полностью закопавшись в мусорной груде. Какую-то секунду крестьянин колебался. Затем Давид услышал свист кнута в воздухе, подгоняющий возглас: «Н-но! Пошла!» — и телега застучала по булыжникам мостовой.