Малышка Мю сидела на носу лодки и вполголоса монотонно мурлыкала что-то себе под нос.

— Мама, — прошептал Муми-тролль, — что с ней случилось, почему она такая злая?

— Кто?

— Морра. Наверно, кто-то причинил ей зло, раз она стала такой?

— Этого никто не знает, — ответила мама, вытаскивая хвост из воды. — Вероятнее всего, никто ей ничего не сделал. Мне кажется, никому до нее дела нет. И едва ли она помнит или размышляет об этом. Она все равно что дождь, или тьма, или камень, который надо обойти, чтобы двигаться дальше. Хочешь немного кофе? Он в термосе, в белой корзинке.

— Сейчас не хочу, — сказал Муми-тролль. — У нее маленькие желтые глазки, такие же стеклянные, как у рыбы. Она умеет говорить?

Вздохнув, мама сказала, что говорить с Моррой не следует. Ни говорить с ней, ни говорить о ней. Иначе она начнет расти и явится за тем, кто болтает. И не нужно жалеть Морру.

— Ты думаешь, она тоскует по горящему свету? Вовсе нет, ей просто хочется сесть на него, чтобы он погас и никогда больше не горел. А теперь я почти уверена, что немного посплю, — добавила мама.

На небе появились блеклые осенние звезды. Муми-тролль, лежа на спине, смотрел на штормовой фонарь, но думал он о Морре. Если на свете есть такое существо, с которым никогда не говорят и о ком никогда не говорят, то его надо мало-помалу уничтожить и не надо даже думать, что Морра существует. Муми-троллю было любопытно, может ли здесь помочь зеркало. Ведь благодаря множеству зеркал тебя может стать сколько угодно, а быть может, эти многочисленные «ты» даже заговорят друг с другом. Быть может…

Стояла мертвая тишина, лишь слегка поскрипывал руль. Все спали, а папа был совершенно наедине со своим семейством. Он совсем не хотел спать, не хотел спать больше, чем когда-либо прежде…

А далеко отсюда ближе к утру Морра решила уйти из долины. Остров под ней был черный и прозрачный, завершавшийся тонким бушпритом льда, указывавшим прямо на юг. Песчаное дно прибрежья, скользя, уходило вдаль. Она собрала свои темные юбки, висевшие на ней, как листья на стебле увядшей розы, — они распахивались и шуршали, они поднимались, как крылья… Так началось странствие Морры по волнам.

Юбки взлетали вверх, взметались и опускались, словно движения гребца в стылом воздухе, вода отступала, поднимая испуганные волны… Вот так и плыла Морра вперед и все дальше и дальше на рассвете, сопровождаемая хвостом снежного дыма в кильватере. На фоне горизонта она казалась огромной, качающейся на волнах летучей мышью. Медленно и трудно, но она странствовала. У Морры было время. У нее не было ничего, кроме времени.

Семейство плыло до самого утра и весь следующий день, и снова настала ночь, а папа по-прежнему сидел у руля и ждал, что вот-вот увидит свой маяк. Однако ночь была все такой же голубоватой, а свет маяка не мигал на горизонте.

— Курс верный, — сказал папа. — Я знаю, он выбран правильно. С таким ветром, как сейчас, мы должны приплыть на остров ближе к полуночи и уже в сумерки увидеть свет маяка.

— А может, какой-нибудь мошенник погасил его, — предположила малышка Мю.

— Ты думаешь, маяк можно погасить? — возразил папа. — Если есть на свете что-либо надежное, так это свет маяка. В мире есть абсолютные вещи: морские течения и времена года. И то, что по утрам восходит солнце. И то, что маяки светят.

— Вероятно, все так и будет, — сказала мама.

Множеству мелких раздумий просто не хватало места у нее в голове. «Хоть бы маяк горел. Папа так рад. Хоть бы там был маяк, а не мушиное дерьмо… совершенно невозможно снова плыть домой… после такого торжественного отплытия… Ракушки бывают и розового цвета, но белые очень красивы на черной земле. Интересно, приживется там роза или нет…»

— Эй! Я что-то слышу, — крикнула сидевшая на носу малышка Мю. — Заткнитесь на минутку, ой, что будет!

Подняв мордочки, они уставились в ночь. Тихо-тихо доносились звуки ударов весел. К ним очень медленно приближалась какая-то лодка, и вот она уже выскользнула из темноты, маленькая и серая. Гребец перестал грести и смотрел на них без всякого удивления. Он показался им очень спокойным и неухоженным. Его большие голубые глаза светились, прозрачные, как вода. На штевне лодки лежала удочка.

— Клюет ночью? — спросил папа.

Глядя мимо, Рыбак пожал плечом. Он не желал разговаривать.

— Нет ли здесь поблизости острова с большим маяком? — продолжал папа. — И почему не горит маяк? Мы уже давно должны были увидеть свет маяка.

Лодка Рыбака проскользнула мимо. И они едва расслышали его слова, когда он наконец ответил:

— Кто его знает… Плывите обратно домой… Вы слишком далеко забрались…

И он исчез за их спиной. Они прислушивались к ударам весел, но стояла уже глубокая тишина.

— Ну разве он не странноватый! — неуверенно произнес папа.

— Он был очень странный, — заверила малышка Мю. — Решительный. Наверное, хорошо играет в мяч.

Мама вздохнула и попыталась вытянуть ноги.

— Но ведь большинство из тех, кого мы знаем, именно такие, — сказала она. — Более или менее.

Ветер утих. Папа сидел у руля, прямой, как свеча, подняв нос кверху.

— Наконец-то, — сказал он. — Я знаю, что мы уже на месте. Мы причаливаем к острову с подветренной стороны. Но не могу понять, почему погашен маяк!

Воздух вокруг был теплым, пахло вереском. Стояла абсолютная тишина. И вот из ночи выступила гигантская тень. Остров склонился над ними, внимательно их рассматривая. Они почувствовали его жаркое дыхание, когда лодка врезалась в песок и остановилась, почувствовали, что их разглядывают, и сжались, сидя на банках и не смея шевельнуться.

— Послушай-ка, мама! — прошептал Муми-тролль.

Легкие ноги промчались галопом по берегу, слабо плеснула вода и все стихло.

— Наверное, это всего-навсего Мю спрыгнула на берег, — сказала мама.

Сбросив с себя пелену молчания, мама начала копаться среди корзин и попыталась перенести ящик с розой через поручни.

— Абсолютное спокойствие, — возбужденно произнес папа. — Я позабочусь об этом. Все нужно правильно организовать с самого начала. Сначала лодка… Лодка важнее всего… Не суетись и будь спокойна.

Мама снова покорно уселась в лодку и попыталась не мешать, когда спускали парус и гик, который ездил то туда, то сюда, пока папа метался в лодке и все организовывал. Штормовой фонарь осветил только круг белого песка и черной воды, везде царила тьма. Затем папа и Муми-тролль вытащили на берег матрац, один угол которого совершенно промок. Лодка накренилась, и голубой сундучок прижал розовый куст к поручням.