В зале смех, слышны какие-то реплики.

— Своих оппонентов я рядом не видел. Они растерялись или струсили. Или просто обалдели от этого счастья. Вот в чем соль: я был готов, к тому, что мне повезет. Был готов к этому подарку, ждал его. А другие хлопали ушами. Теперь они считают мои, а не свои деньги. И злословят. Мой совет: всегда будьте готовы к хорошему и плохому. И еще: любой кризис для торговца едой — подарок. Потому что именно в кризис люди больше всего едят.

Раздались аплодисменты. Радченко тоже похлопал.

— Чаще всего меня упрекают в том, что мой бизнес не совсем прозрачен. Но мне не нужна прозрачность, я торгую продуктами, а не очищенной питьевой водой. Я не печатаю акций, и редко привлекаю заемные деньги. Возьму в своем банке столько денег, сколько понадобится. А если денег банка не хватит, одолжусь у друзей. И еще: у меня глубокие карманы, в них умещается много наличных.

В зале шум и смех.

— Не понимаю: зачем нужно печатать эти акции и размещать их на биржах? Люди, которые разместили акции на фондовом рынке, во время кризиса узнали о себе и своем бизнесе много неприятных вещей. Узнали, например, что их бумаги годятся только для того, чтобы разместить их в общественном нужнике, а не на Лондонской фондовой бирже. Да, да, только в нужнике… Поэтому мой совет: держитесь подальше от фондовых площадок. Это игра с огнем. И когда-нибудь вы погорите.

И снова пошла волна аплодисментов. Радченко снова похлопал, но отметил про себя, что Дробышу надо в театре выступать. В пьесе Островского «Волки и овцы» в роли волка, не на бизнес семинарах.

— В завершении хочу сказать следующее. У меня есть несколько правил, от которых я ни на шаг. Вот еще одно: никогда не жалеть себя. И своих партнеров. Тем более своих конкурентов. Наконец, заповедь, которую я вспоминаю почти ежедневно: много денег достается тем людям, которые умеют ждать. Тем, кто ждать не умеет, достается еще больше.

Зал взорвался аплодисментами. Дробыш скромно поблагодарил слушателей за внимание и ушел куда-то за сцену.

* * *

Радченко нашел его в служебном помещении, где Дробыш, развалившись в кресле и задрав ноги на стол, жевал бутерброды и пил минеральную воду. Он ждал, когда кто-то из телохранителей принесет из автомобиля другой костюм и свежую рубашку.

— Привет, — не вставая, Дробыш протянул для пожатия вялую руку. — Рад познакомиться. Как выступление? Не слишком сумбурно?

— Все по теме, с настроением, — Радченко опустился в кресло напротив. — И все советы дельные, нужные. Зал был в восторге. Будто выступал не бизнесмен, а Элвис Пресли поднялся из могилы.

— Рад, что тебе понравилось, — Дробыш улыбался, не разжимая губ. — Твой босс Полозов мне звонил. Сказал, что ты удачно поговорил с прокурором. Но я хотел услышать подробности от тебя лично.

— Я высказал господину Чернову свои замечания. И объяснил, что я намерен делать, если дело в отношении вас не закроют. Он меня выслушал внимательно и… Он ничего не обещал. Потому что не любить давать обещания. Особенно адвокату. Даже если адвокат его старый приятель. Но я хорошо знаю Чернова. Это неглупый человек. Если он понимает, что его собеседник прав, то уступает. А в этом деле все козыри у вас на руках.

— Хм, хорошо хоть ты это понимаешь. Значит, нас уже двое. Еще хорошо, что не всех умных людей закопали на кладбищах. Что хоть кто-то еще жив… Твой прокурор, например. Это шутка, Дима. Вообще, черт побери, это хреновая история. Я до сих пор не верю, что какой-то жалкий учитель английского языка осмелится накатать на меня заявление в полицию. А какие-то полицейские возбудили дело. Меня в ту пору не было в Москве, поэтому я не смог замять эту историю в самом начале. До того, как о ней узнали газетчики.

— Думаю, скоро вопрос будет закрыт.

— Отлично, — одобрил Дробыш. — Ты знай, что у меня всегда найдется хорошая работа для тебя. У меня много адвокатов. Я даже их имен не помню. И, разумеется, не знаю, кто из них умный. И есть ли среди них умные люди — тоже вопрос. Короче, будешь работать со мной и в обиде не останешься.

Охранники принесли костюм, упакованный в специальный кейс, несколько сорочек и галстуков на выбор. Радченко уже хотел откланяться и уйти, но все-таки задал вопрос.

— А как идут поиски вашей падчерицы?

— Я называю Инну дочерью.

— Простите. Есть какая-то информация?

— Мы знаем, что в этой дикой истории принимал участие тот же гребаный учитель, — улыбка сошла с лица Дробыша. — Не представляю, что он там наплел Инне, что наобещал или как ее запугал… Но у него все получилось. Теперь картина похищения ребенка восстановлена. Этот сукин сын оставил машину на дороге, неподалеку от задних ворот, которыми пользуется технический персонал: уборщики, садовники, охрана. К воротам подходит узкая дорога. Камеры наблюдения там не установлены. Но этого и не требуется. Вечером выпускают собак. В тот раз шел дождь. И собак пожалели. Я оказался жертвой собственного либерализма. Позволял Инне слишком многое. А за учителями не приглядывал. А надо бы…

— Я уверен, что злоумышленника скоро найдут. И девочку вернут.

— Это все звенья одной цепи: обвинение меня в изнасиловании и похищение Инны, — сказал Дробыш. — Но я докопаюсь до правды. Глупо думать, что сама Инна решила убежать из дома. Я для нее как отец, воспитываю ее столько лет. Я показал ей мир: Рим, Париж, Нью-Йорк… Короче, мне позвонил большой полицейский начальник. И обещал, то не сегодня, так завтра этого урода найдут. И девочку тоже.

Дробыш выразительно посмотрел на часы. Радченко попрощался и ушел.

* * *

Через день Чернов сам позвонил Радченко, сказал, что еще раз просмотрел материалы уголовного дела, там много белых пятен, полиция сработала плохо. В частности, не проведены следствия действия на месте предполагаемого преступления, не назначены соответствующие экспертизы. А те экспертизы, что назначены, проведены непрофессионально. Они не ответили на главный вопрос: были совершены изнасилования или это плод воображения заявителя.

— Я вынес постановление о закрытии уголовного дела в связи с отсутствием события преступления, — сказал Чернов. — Вот так. Твоя взяла. Но я все-таки считаю, что… Хотя теперь это уже не имеет никакого значения. Собственно, я звоню по другому вопросу. Если у тебя свободна следующая суббота, может быть, перекинемся в теннис?

— Одну минуточку. Гляну расписание.

На субботу назначены две важные встречи с клиентами. Впрочем, их можно перенести на вторник, даже на среду. Потому что теннисный матч с прокурором в сто раз важнее всех деловых встреч вместе взятых.

— В субботу я свободен, — сказал он. — И настроен на реванш.

* * *

Радченко остановил «БМВ» на платной стоянке, вылез из машины. За высоким забором начиналась территория вещевого рынка. Несколько гектаров земли были заставлены контейнерами, матерчатыми тентами, палатками и торговыми павильонами, похожими на трейлеры, снятые с колес.