Я не помню, как мы подошли к машине, как приехали домой. Мой мозг как будто отключился от всего происходящего, блокируя увиденную картинку в ресторане. Я на автомате искупала дочь, одела её в пижаму и отнесла в постель. Даже когда я читала её любимую сказку, голос мой казался мне чужим, не моим, я словно слышала его со стороны.

Катя быстро заснула, вымотанная за день, а я спустилась вниз, накинула пальто и вышла на улицу. Только теперь я поняла, что не могу нормально дышать. Тянущая боль сковала моё сердце тугим металлическим обручем, мешая ему биться в полную мощь, выполняя свою работу и разнося кислород по клеткам. Я попыталась вдохнуть, но легкие как будто слиплись, скомкались в одну беспорядочную кучу альвеол, и я не в силах была раскрыть их, втягивая морозный воздух, который доходил да трахеи и заканчивал на этом свой путь по проникновению в мой организм.

Я не обращала на это никакого внимания. Только невыносимая боль в левой части груди говорила о том, что я ещё жива. Голова кружилась от нехватки кислорода, в висках стучало от нервного возбуждения, ноги дрожали. Единственная мысль пульсировала в голове: «Всё кончено».

В глубине сознания всё-таки мелькала спасительная мысль, что я ошибаюсь, что это не то, о чём можно было подумать. Я ухватилась за эту соломинку, как обессиленный борьбой с волнами утопающий человек хватается за спасательный круг. Мне нужно было хоть немного собраться с мыслями, иначе мой рассудок готов был рассыпаться на миллион мелких частей, которые потом уже невозможно будет собрать.

Я развернулась и зашла в дом, концентрируя всё своё внимание на механических действиях, совершаемых моим телом, стараясь всеми силами не думать о случившемся, по крайней мере, прямо сейчас. Я прошла в гостиную, медленно подошла к бару и плеснула себе немного виски в чистый стакан. Руки дрожали так, что я удивилась, как мне удалось не пролить ни капли горячительного напитка мимо цели. Сделав обжигающий глоток, я почувствовала, что мои лёгкие слегка расслабляются, позволяя впустить внутрь немного воздуха. Впервые в жизни мне захотелось покурить. Поставив стакан на бар, я начала трясущимися руками искать завалявшуюся пачку сигарет, которую мы держали исключительно для гостей. Все мои мысли были заняты поиском, что спасало мой разум от немедленного разрушения и со стороны я, должно быть, выглядела как заправский наркоман, испытывающий ломку и шарящий в шкафу в поиске спасительной дозы. Наконец отыскав пресловутую пачку, я далеко не с первой попытки смогла извлечь из неё сигарету, рассыпав при этом несколько на ковёр. Прикурив её трясущимися руками, я жадно затянулась и тут же зашлась противным кашлем с непривычки. Запив удушающий приступ очередным глотком виски, я затянулась снова и ощутила облегчающее расслабление. Табачный дым своей плотностью помог протолкнуть воздух в лёгкие, расправляя их и разрушая своим ядом одновременно.

С сигаретой в одной руке и со стаканом в другой я села на диван, приводя в порядок мысли, которые до этого момента прятала сама от себя. Я не могла быть уверена на все сто процентов, что Марк мне изменяет с этой шикарной блондинкой, но то, что он соврал мне о важной встрече с партнером – было абсолютно точным. Я не обладала дюжими способностями к дедукции, но даже с таким мышлением могла выстроить логическую цепочку из некоторых фактов, которые приводили к определённым выводам.

У нас с Марком уже почти месяц не было секса. Муж до полуночи задерживался на работе каждый день, включая выходные. Он не рассказал мне о сегодняшнем ужине с девушкой. Логично предположить, что если бы она и была тем самым партнером, то мне можно было бы смело поведать о ней. Но он промолчал, солгав, что встреча будет в офисе. Значит, ему есть, что скрывать.

Я снова сделала глоток виски и затянулась сигаретой, понимая, что начинаю пьянеть. Я решила не делать поспешных выводов, которые могли оказаться ошибочными, а дождаться Марка и потребовать его объяснений. Марк умел виртуозно врать, используя свой излюбленный прием ослепления, но я давно научилась распознавать эту ложь.

Решив так, я немного успокоилась. Нервный спазм перестал сжимать мои легкие, и я уже могла дышать более глубоко, хоть и не полной грудью. Украшенные к празднику стены давили на меня, мне хотелось убежать подальше из этого дома, но наверху спала моя дочь и я продолжала просто сидеть, дожидаясь мужа.

Ожидание убивало меня, поэтому я решила почитать что-нибудь, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, продолжающих лезть в мою слегка затуманенную алкоголем голову. Я подошла к огромному книжному шкафу и стала рассматривать знакомые корешки стоящих на полках книг. Мой блуждающий взгляд упал на необычную книгу, белый переплёт которой я раньше не видела здесь, а значит, эту книгу покупала не я, а Марк и совсем недавно. Мне стало любопытно, я извлекла книгу и прочитала название, от которого спазм снова стянул мои лёгкие. Это был роман современного зарубежного автора Фредерика Бегбедера «Любовь живёт три года».

С книгой в руке я вернулась на диван, медля с тем, чтобы открыть её и начать чтение. Я боялась, что её содержание и будет ответом на все мои не заданные Марку вопросы, но я всё-таки начала чтение. Я проглотила треть книги залпом, и с каждой прочитанной страницей мои волосы на теле становились дыбом. Но когда я дошла до девятнадцатой главы, моё сердце снова сжало тугим обручем после прочтения следующего абзаца: «…чтобы быть счастливым, человеку нужна уверенность в завтрашнем дне, а чтобы быть влюбленным, нужна как раз неуверенность. Счастье зиждется на спокойствии, тогда как любви необходимы сомнения и тревоги. В общем, брак был задуман для счастья, но не для любви».

Вдруг я услышала шум подъезжающей к дому машины и от неожиданности выронила книгу на пол. Сердце глухими ударами билось о грудную клетку, усиливая боль. На секунду в голову пришла безумная мысль, а не оставить ли всё так, как есть, и не сделать ли вид, что я ничего не видела, продолжая притворяться и играть роль счастливой жены? Но нет, я так не смогу, только не я. Мне нужна правда, какой бы жестокой и отвратительной она не оказалась.

Ожидая тяжелого разговора, я снова закурила, стряхивая пепел прямо на ковёр, меня сейчас это совсем не заботило. Наконец послушался звук открывающейся входной двери, и мягкие шаги Марка, идущего по коридору. Он по привычке направлялся к лестнице, ведущей наверх в спальню, но, увидев меня в гостиной, остановился с нескрываемым удивлением на лице.

– Вероника? – в его голосе явно слышалось недоумение. – Ты ещё не спишь? Ты что, куришь? Что на тебя нашло?

Он с широко открытыми от шока глазами вошёл в комнату и приблизился ко мне. Я смотрела прямо ему в лицо, периодически поднося сигарету ко рту трясущимися руками и затягиваясь горьким дымом.

– Марк, – хрипло начала я, не в силах больше держать в себе рвущиеся наружу вопросы, – где ты был? Почему так поздно?

Марк уставился на меня с ещё большим удивлением, ещё никогда я не устраивала ему допрос посреди ночи с сигаретой в руках и полупустым стаканом с виски, да что там, я вообще никогда не устраивала ему допрос, слепо веря каждому его слову.

– У меня была важная встреча в офисе, я же тебе говорил, – ответил он, даже не запнувшись ни на одном слове и продолжая сверлить меня недоуменным взглядом. – Что случилось в конце концов, почему ты решила отравить свой организм порцией никотина?