Таня смотрела мне в глаза, и её взгляд уже не дарил мне ненависть или неприязнь, как в тот первый день, напротив, он был таким чувственным и манящим, таким вызывающим, что я готов был потерять голову, набросившись на неё сию секунду. Мой голодный взгляд блуждал по её стройному, пышущему желанием телу, отчего дыхание Тани участилось и грудь стала подниматься чаще, возбуждая меня ещё сильнее. Заметив мою реакцию, явно выступающую бугром ниже пряжки ремня, она томно протопала к столу, виляя задом и не отрывая от меня глаз, грациозно села на столешницу лицом ко мне, слегка откинулась назад, упершись в стол руками и широко раздвинув ноги, насколько это позволяла узкая юбка, произнесла хрипловатым голосом:

– Я согласна.

В тот момент мне показалось, что рассудок покинул меня. Я не стал вдаваться в подробности, что она имеет в виду: контракт или себя. Пульсирующая боль в паху требовала разрядки, и я в два шага оказался рядом со столом. Уверенным жестом я притянул к себе Таню за бедра, задирая мешающую мне ткань юбки и оголяя её плоть, которую к моему удовлетворению не прикрывали трусики. Одним мимолётным движением я расстегнул ширинку брюк, высвобождая свой эрегированный член и, даже не удосужившись сбросить с себя пиджак и подумать о контрацепции, резко и глубоко вошёл в неё, удивляясь, что она была уже готова принять меня.

Я овладел ею прямо на столе, без поцелуев и прочей атрибутики секса, резко вонзаясь в её плоть, с силой сжимая пальцами её бедра и заставляя стонать. Когда оргазм уже почти накрыл нас обоих, она захрипела:

– В меня, кончай в меня, у меня спираль…

Я сделал ещё несколько резких движений, почувствовал сокращение её мышц вокруг своего члена и излился в неё, издав утробный стон.

Всё произошло очень быстро. Мы тяжело и часто дышали. Мой затуманенный похотью разум начал проясняться, и я осознал, что натворил. Отстранившись от Тани, я застегнул брюки и отошёл от стола. Спицина же не сдвинулась с места, продолжая бесстыдно сидеть на столешнице с разведёнными ногами, не стесняясь своей наготы. Сколько же разврата и сексуальности было в этой девушке? Она буквально излучала секс. Я не встречал ещё настолько откровенно раскрепощенных женщин. Её вызывающее поведение сводило меня с ума, её наглый взгляд, жадно обегающий меня с ног до головы, снова возбуждал меня. Я отвернулся к окну, чтобы не видеть бесстыдно выставленной напоказ влажной и припухшей от только что произошедшего полового акта плоти.

Я пытался привести в порядок мысли, но всё, что я сейчас испытывал, это отвращение к самому себе. Осознание того, что я изменил жене, начинало разъедать мою душу. Я был противен самому себе и, чтобы хоть как-то уменьшить чувство вины, я должен был выгнать Таню, сказав, что совершил ошибку и что такое не должно больше повториться, но я молчал, не в силах этого произнести.

Я слышал, как Спицина слезла со стола, как зашуршала ткань юбки, опускаемой вниз, её приближающиеся шаги.

– Мне понравилось, – прошептала она мне на ухо. – И да, я согласна на твои условия.

Я не обернулся даже тогда, когда Таня открыла дверь и вышла из кабинета. Чувство пустоты заполнило мою грудь. Я всегда считал себя рассудительным и правильным человеком, справедливым и честным, но стоило появиться на горизонте развратной стерве с пышной грудью и длинными ногами, как я забыл все свои принципы и пустился во все тяжкие, потакая животной похоти. Я был отвратителен самому себе, противен, но в то же время понимал, что уже не смогу остановиться.

Наши встречи с Таней стали регулярными. Мы трахались как кролики в моём кабинете, в лифте, в номере гостиницы, в туалете ресторана, у неё дома. Она вытворяла с моим членом такое, что ей бы позавидовала самая искусная блудница, доводя меня до сумасшествия. Она умела завести меня с пол оборота, даря неземное удовольствие. С ней я испробовал такое, о чём не смог бы даже намекнуть жене, не то что исполнить. С Вероникой всё было скромно, чинно, с чувством и расстановкой, никакой спонтанности и дерзости, только безграничная нежность и чувственность. С Таней же в ход шёл оральный секс, анальный, игрушки для взрослых, плётки, наручники, ролевые игры. Я готов был нарядиться в костюм оленя, лишь бы снова ощутить себя внутри её. Казалось, мы испробовали все позы Камасутры, и каждый раз это было по-новому, неповторимо и волнующе.

Я не мог насытиться Таней, иногда как глупый юнец сбегая с работы, чтобы по-быстрому трахнуть её в прихожей её квартиры, стоя, не раздеваясь, прижав её разгорячённое податливое тело к холодной стене и впиваясь губами в её нежную шею. Эта страсть буквально поглотила меня, заполнила все мои мысли, вытесняя собой разъедающее чувство вины перед женой.

Самым тяжёлым для меня было возвращаться домой, где меня ждала дочь и любящая, нежная, заботливая и добрая Вероника, ничего не подозревающая о моей измене. Я невольно сравнивал её с Таней, всегда ухоженной, модно одетой, подчеркивающей все достоинства своей фигуры. Вероника же выглядела немного неряшливой в домашнем хлопчатобумажном костюме, с вечно забранными в хвост волосами, тёмными кругами под глазами и болезненным цветом лица. Вероника никогда не накладывала макияж, она терпеть не могла длинный маникюр из-за дурацкой привычки грызть ногти. Я вспомнил, что когда-то меня умиляла эта привычка, но теперь я испытывал легкое отвращение, когда мне приходилось наблюдать эту редкую картину. Все наши короткие разговоры сводились к интересам Катюшки. Жену ничего не интересовало, кроме воспитания дочери и поддержания дома в чистоте, весь её мир замкнулся на ребенке и ограничился им. Я с тоской осознавал, что у нас не осталось никаких общих тем для разговоров.

Таня была полной противоположностью моей жены, и, наверное, именно это и вскружило мне голову. Вероника была слишком спокойной, скромной, иногда даже кроткой, неуверенной в себе женщиной, но в то же время ласковой и нежной, иногда до тошноты. Порой меня раздражала её покорность, мне хотелось вывести её на крик, заставить требовать к себе внимания, вынудить предъявить на меня права, но все мои попытки заканчивались неудачей, не успев начаться. Вероника беззаветно и безропотно любила меня, и когда-то я тоже влюбился в неё именно за те качества, которые сейчас меня раздражали.

Таня же была эгоистичной стервой, самовлюблённой до мозга костей, сексуальной маньячкой, требовательной фурией, уверенной в своей неотразимой красоте и сексапильности. Она умело манипулировала мной, виртуозно используя для этого секс, а я был не против, поддаваясь её чарам и позволяя ей крутить мною, как захочется. Кто бы мог подумать, что вездесущий Марк Власов, держащий всё в своих руках и обожающий всё контролировать, будет получать удовольствие, позволяя распутной девке иметь над собой власть. Казалось, она высасывает из меня всю энергию, но я не в силах был сопротивляться. Таня была послана мне самим дьяволом, чтобы дарить мне рай при жизни, а после смерти отправить мою душу прямым экспрессом в ад для искупления всех грехов.

Я катился по наклонной, лелея своё слабоволие и выключая часть мозга, кричащую о том, что я женат и вроде счастлив в браке, что у меня есть прекрасная дочь и что я могу потерять всё это в одночасье. Мне всё чаще вспоминались отрывки из недавно прочитанной книги Фредерика Бегбедера: «Надо выбирать: или ты с кем-то живешь, или этого кого-то желаешь. Нельзя ведь желать то, что имеешь, это противоестественно. Вот почему удачные браки разбиваются вдребезги, стоит появиться на горизонте первой встречной незнакомке. Женитесь хоть на самой красивой девушке на свете – всегда найдется новая незнакомка, которая, войдя в вашу жизнь без стука, точно опоит вас сильнейшим приворотным зельем».