Она смутно помнила, как ночью прижималась к теплому косматому боку, и от этого ей было еще хуже.

– На, выпей, – Волк протянул ей флягу. – Полегчает.

Лада сделала глоток, потом еще один.

– Фантастика! – воскликнула она. – Это что?

– Живая вода.

– Послушай, Серый, – смутилась Лада. – А можешь дать мне еще немного этой воды и отвернуться?

– Ты поранилась? – Оборотень вмиг стал серьезным. – Где болит?

– Понимаешь, ездить верхом, еще и с непривычки…

Волк густо покраснел, протянул девушке фляжку и отвернулся.

– И я ведь занималась верховой ездой, – призналась Лада. – Но все равно так попа болит, тебе не передать.

‍

Она протерла влажной рукой ягодицы, облегченно вздохнула.

– Все, можешь поворачиваться.

Волк посмотрел на Ладу, а потом вдруг вылил остатки воды ей на голову. – Это тебе за вчерашнее.

Девушка отряхнулась, а потом улыбнулась.

– Ладно, заслужила. Мир?

– Мир, – согласился оборотень. – И даже не пытайся мной командовать. Я подчиняюсь только Ивану, и то – не по своей воле.

– Все понятно, старый холостяк, – усмехнулась Лада.

– Ничего ты не понимаешь, не мни о себе лишнего. Лучше положи руку на камень.

Лада потрогала валун кончиками пальцев. Он еще хранил в себе ночную прохладу, но верхушка уже нагрелась под утренним солнцем. Она положила на нее ладонь. И символы налились светом, замерцали, задвигались, вытягиваясь и перемещаясь по камню. Волк подошел к девушке, стал рядом.

– Теперь все понятно. Стандартный расклад. Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – друга убьешь, прямо пойдешь – смерть свою найдешь.

– Я не поняла, а где Иван? – удивилась Лада.

– Тут дело такое, к Ивану, по идее, ведут все дороги, только не по каждой мы сможем пройти до конца.

– Налево я не пойду ни за что, – погладила Лада шелковистую гриву, и конь благодарно фыркнул. – Направо – это значит, тебя убить? Тоже не вариант.

Волк нахмурился, но промолчал.

– Говори уже! – возмутилась Лада.

– Иван всегда ходит прямо.

– И куда это его завело? – справедливо возмутилась девушка.

Клубочек подпрыгивал на дорожке, прямой и светлой, словно в нетерпении.

– Волк, ты погибели моей хочешь? – застонала Лада.

Дорожка становилась все шире, утоптанней и, в конце концов, превратилась в добротный тракт, тянущийся до горизонта, где виднелись очертания городских стен. Клубок замер в нерешительности, откатился прочь от города, потом снова повернул к зубчатым башням.

– Ну что, болезный, решай уже, – подбодрил его Волк, но клубок застыл и лишь слегка подрагивал концом ниточки. – Ладно, – сказал оборотень. Он поднял клубок из дорожной пыли и засунул его в сумку. – Зайдем в город. Надо еды купить, одежды тебе приличной, юбку, шляпку, все дела.

Он недовольно посмотрел на Ладу и, вытащив из сумки вязаную шапку, протянул ее девушке.

– Надень, авось за парня сойдешь, хорошо, что у тебя волосы короткие и… – он неловко взмахнул руками перед грудью, смутился и не стал заканчивать мысль.

– И сиськи маленькие? – недобро прищурилась Лада, нахлобучивая шапку.

– Нормальные, как раз незаметные, как надо. Невидимые такие…

– Волк, заткнись уже, – попросила Лада.

К городу она подходила в самом мрачном расположении духа. Серые стены до половины обросли изумрудным мхом, ров вокруг города почти высох, и только кваканье лягушек говорило о том, что там еще есть вода. Ворота были открыты нараспашку, через ров гостеприимно переброшен мост.

– Не нравится мне это, – сказал оборотень. – Подозрительно тихо.

– Может, у них обед, – ответила Лада, – Давай и мы поедим где-нибудь, а то я голодная, когда злая. И злая, когда голодная.

Они вошли в город, встретивший их молчанием и закрытыми ставнями. Мелкая собачонка истошно залаяла, срываясь на визг, Лада вскрикнула от неожиданности и вцепилась Волку в руку. Тот недобро посмотрел на шавку и оскалился. Собачка взвизгнула еще раз и умчалась в подворотню. Где-то хлопнули двери, в ближайшем доме приоткрылись ставни и тут же снова закрылись.

– Пойдем, – потянул Ладу Волк. – Здесь должна быть таверна.

Они подошли к двухэтажному деревянному зданию. На вывеске красовался белый гусь с таким наглым и самодовольным выражением морды, что Лада тут же вспомнила своего бывшего мужа, во дворе были расставлены столы и лавки – все пустые. Волк привязал коня к одному из металлических колец на стене, толкнул дверь, и Лада с облегчением вздохнула: в таверне были люди. Разговоры на мгновение стихли, потом снова возобновились. Волк провел Ладу к угловому столику, уселся на лавку напротив нее.

– Чего изволите? – спросил хмурый официант, нависая над столиком и вытирая руки о засаленный передник. – Есть тушеная капуста с бобами, очень вкусно, все берут, блины со сметаной, кролик с овощами…

– Кролика, – перебил его Волк.

– И попить чего-нибудь, сок апельсиновый есть? Где ваше меню?

– Воды принеси, – добавил оборотень.

Официант пошел на кухню, недоуменно оборачиваясь на Ладу.

– Какое меню? Какие апельсины? – тихо возмутился Волк. – Давай ты лучше будешь молчать.

– Прости, – смутилась Лада. – Ляпнула, не подумав.

– Крылья в размах на всю площадь, – донесся до них громкий шепот. – Три башки, у каждой пасть – телега въедет.

– Весь пруд за мельницей выпил.

– А мельник-то, говорят, вилами его пырнул. Да только вилы погнулись, а тот и не заметил.

Официант брякнул перед ними две дымящиеся тарелки. Лада повела носом – пахло аппетитно.

– Сервис, конечно, так себе, – сказала она, зачерпывая овощи деревянной ложкой, – но кормят хорошо.

Волк уплетал еду, не поднимая головы. Девушка налила себе в чашку воды, отпила глоток, озираясь по сторонам. Можно было подумать, что она в обычном ресторане. Такой дизайн всегда в моде, аутентичный фольклор – деревянная мебель, вышивки на стенах, на потолке огромное колесо со свечами, возле входа на кухню стоит шеф-повар в тканом переднике. Стоит и не сводит с Лады глаз. Лада уткнулась в тарелку.

– Это баба! – громко сказал официант, ткнув в сторону Лады пальцем.

И только сейчас девушка поняла, что выбивалось из привычной картины – в таверне не было женщин.

Волк вскинулся, заслонил Ладу спиной. Девушка испуганно огляделась. Мужики поднялись с мест, обступили их кольцом, закрыв выход.

– Точно баба! – подтвердил один, заросший нечесаной бородой, в которой застряла хваленая капуста. – Вон сиськи торчат.