Фретила, отец, как только квеманскую голову увидел, аж с лавки подскочил. И сразу – кулачищем Книве в морду. А потом за волосы хвать – и выкинул из дома прочь, во двор. И сам следом выскочил, сук прихватив. И суком этим так Книву отходил… А-а! Разве в этом дело!

В том дело, что Книва нечист. И Нидада нечист. И, хуже того, через них нечисть в село прийти может. Потому если ныне в селе случится что недоброе, то Книву с Нидадой убьют.

Вот тебе и подвиг. Эх, было б на Книве с Нидадой воинское посвящение, тогда и впрямь был бы подвиг. Тогда бы им почет оказали. Как героям. Воинское посвящение нечисть отваживает. А коли нет его…

Как они раньше об этом не подумали?!

О том, как и кого убили, Книва признался не сразу, а лишь у Хундилы-старейшины на подворье. Его туда отец Фретила с братом Сигисбарном приволокли. И Нидаду туда притащили.

И били там Книву с Нидадой нещадно. Только буря не стихала.

И сказал Хундила, что теперь вся нечисть, что на квеманском озере собиралась, в село придет. Потому что Книва с Нидадой ей путь показали.

Отныне они не могут входить в дома. Не могут ходить там, где люди ходят. Отныне они могут лишь сидеть в доме у Нидады. И дом этот отныне тоже нечист.

Если этой ночью нечисть заберет их жизни, дом сожгут. И новый строить на этом месте не станут. Так Хундила сказал.

Квеманские головы тоже здесь.

Книва боялся смотреть в их сторону.

А души квеманов снаружи теснятся. Их крики даже сквозь шум ветра слыхать. Громко кричат мертвые квеманы, отомстить жаждут.

Книва с Нидадой тоже уже почти мертвые. Нет у них больше рода. А без рода человек – что отрезанная рука. Гниет, и черви ее едят. А люди смотрят с омерзением. Отныне Книва с Нидадой тоже отрезаны.

Если примет род нечистого человека, то сам станет нечист и сгинет. Оттого род Фретилы отверг того, кого люди Книвой звали.

Ахвизра-дружинник, брат Нидады, еще ничего не знает. Но его род тоже Нидаду отвергнет. Ахвизра и отвергнет. И тем свой род почти что убьет. Оттого что весь род Нидадин – сам Нидада да Ахвизра. Но Ахвизра это сделает, а как иначе?

Книва знает: об этом сейчас думает Нидада, вжимая голову в плечи. О том, что Ахвизра сделает. И боится. А чего бояться? Может, и до утра не доживет Нидада.

Хундила-старейшина хотел вообще их изгнать из села. Травстила-кузнец вступился. Сказал: заприте пока нечистых в хижине у Нидады. Если ночью пожрет их нечисть, то, глядишь, и отступится от села. Травстилу в селе слушают. Травстила тайное ведает, с Овидой-жрецом дружбу водит. Кузнец потому что.

Пинками и палками Книву погнали сюда. И Нидаду тоже.

А попозже внутрь еще старый горшок кинули. С углями. Угли те Травстила из кузницы принес. Нечисть огня из кузницы жуть как боится.

Травстила хотел помочь. Он всем в селе помогает.

– Дрова догорают, – пробормотал Книва. – Огонь гаснет.

– Дрова снаружи, – отозвался Нидада. – Я туда не пойду.

– Я тоже… – Книва вздохнул. – А ведь мы и озеро осквернили, и реку, – сказал он. – Когда на пути обратном нечистыми в нее вошли. И подношения не дали.

– Так ведь не было у нас ничего, – еле слышно прошептал Нидада. – Слышь, давай сбежим поутру.

Книва не ответил. Не дадут им сбежать. Дурак Нидада, неужели не понимает? И он, Книва, дурак, что с Нидадой связался.

Они сидели и смотрели, как угасал огонь. Тьма надвигалась из углов дома, протягиваясь к ним. Снаружи стонали и кричали убитые квеманы. В дом проникнуть хотели.

Вдруг страшный скрипучий крик перекрыл звуки бури. Голод в нем слышался и нечеловеческая ярость.

Нидада заскулил от ужаса.

Утро настало, а Книва с Нидадой все еще были живы. Изнемогали от нечистоты. Мечтали о смерти. Всю ночь, желая отомстить, неистовствовали снаружи злобные квеманские духи. И бессчетное количество раз казалось Книве и Нидаде: все. Сейчас ворвутся и пожрут. Но – обошлось. Может, угли из кузницы помогли?

С рассветом гроза ушла. Только ветер налетал порывами.

Убогая у Нидады хижина, кособокая. Ночью от ярости квеманских духов крыша прохудилась, сорвало солому. Всю ночь в дыру дождь лил. А с рассветом стал виден лоскут неба. По небу быстро неслись рваные облака.

– Уходить надо, – выдавил Нидада.

– Куда? – разъярился Книва. – Куда?!

Нидада пробормотал себе под нос что-то неразборчивое. Книва со злобой покосился на него. Великим воином он будет! Дерьмо свинячье!

Снаружи послышались голоса, шаги. Ветхая шкура, прикрывающая вход в хижину, отдернулась.

Хундила-старейшина.

Глянул молча, внутрь заходить не стал. Лишь пальцем поманил.

Книва встал и вышел. Нидада – за ним.

Снаружи собралось, почитай, все село. Пришли узнать, живы они с Нидадой или нет.

Книва с равнодушной тоской обвел взглядом лица односельчан. Ничего хорошего на них не прочел. Угрюмыми они были, эти лица. А у мужчин в руках топоры да рогатины.

Книва отвернулся. Лучше уж вдаль смотреть.

Старейшина заговорил. Мрачно ронял тяжелые слова.

Квеманские духи нашли путь сюда. Оттого нашли, что два щенка их сюда привели. Теперь нипочем сами не уйдут квеманские духи. Мстить будут. После бури ночной на поля смотреть больно. Сколько зерна силой не нальется. Вот и дерево, что возле богатырской избы росло, теперь повалено.

Вчера как думали? Думали – изгнать. А ныне все иначе повернулось.

Ночью-то вас никто ведь не видел. Все по домам сидели. А снаружи нечисть бесилась. И кто знает, может, уже и вселилась в вас нечисть. Кто поручится за вас? Никто не поручится…

В этот миг Нидада вдруг прочь рванулся с места. На пути у него Вутерих стоял. Нидада его оттолкнул. Откуда только силы взялись.

Но не ушел. Не дали. Древко рогатины сунули в ноги. Нидада растянулся на земле. Попытался вскочить, но тут уж на него все навалились.

К Книве тоже подскочили, хоть Книва никуда не убегал. Вутерих и его брат Герменгельд. Схватили за руки, выкрутили за спину.

Книва поймал взгляд отца. Стоял Фретила, супя густые брови. И ус крутил мрачно.

К Книве подтащили Нидаду. Тот исступленно рычал, пытался вывернуться.

– К жрецам надо посылать, – сказал Травстила-кузнец. – А этих связать пока.

– Убить их – и всех дел! – крикнул рябой Хиларих. – Пока не поздно.

– Пусть Овида-жрец это дело решает, – повторил Травстила. – Его это дело.

– Тебе хорошо рассуждать! – выкрикнул Хиларих. – Ты кузнец, с огнем водишься, тебя нечисть боится!