Как-то все это подозрительно выглядит.

Непонятно, как связаны исчезновение папы и мамы и эта корпорация — но то, что они как-то связаны, очевидно.

Джейк вспомнил булавку на галстуке Моргана Драммонда — грифон. Логотип «Торгово-промышленной компании Бледсворта». Легендарное чудовище, наполовину лев, наполовину орел. А в Пангее Джейк видел этот знак на мече повелителя гракилов, одного из военачальников жуткого войска Короля Черепов. Да и сами гракилы, если вдуматься, очень похожи на грифонов…

Что же их всех между собой связывает?

Он продолжал вглядываться в дым — а вдруг человек появится снова? Однако прошла минута, другая, и Джейк сдался. Покачав головой, подумал: померещилось. Нет тут никакого Драммонда.

Джейк открыл замок на колесе и вывел велосипед из стойки. Пора домой, путь ведь неблизкий.

Крутя педали, он продолжал оглядываться — на душе было по-прежнему тревожно. Джейк помнил, как встопорщились волосы на затылке в тот самый миг, когда седан врезался в окно школы и чуть не расплющил их с Брэндоном.

Волосы до сих пор стояли дыбом.

Велосипед Джейка катил по проселочной дороге. Щебенка скрипела под колесами. Шоссе давно осталось позади, вокруг расстилались акры и акры принадлежавшей семье земли — поместье было обширным.

По пути из города в голове прояснилось, однако тревога не отпускала — огненные глаза, вспыхнувшие среди клубов дыма, все еще стояли перед внутренним взором.

Узорная решетка ворот распахнулась, и Джейк приветливо помахал двум каменным воронам, восседавшим на столбах по обеим сторонам от въезда. Согласитесь, в поместье под названием Вороньи Ворота странно было бы увидеть какую-нибудь другую птицу на страже подъездной дороги.

— Привет, Эдгар! Привет, По! — поприветствовал Джейк изваяния.

Те смерили его мрачными взглядами.

Имена каменным воронам дал прапрапрадедушка, Огастас Бартоломью Рэнсом, аж в девятнадцатом веке. Они с Эдгаром Алланом По были давними, еще со школы, друзьями, а стихотворение «Ворон» знаменитого поэта прадеду очень нравилось. Рассказывали, что на написание бессмертного творения По вдохновило одно из этих каменных изваяний. В семье в течение столетий не утихал спор, какому же, правому или левому ворону, потомки обязаны гениальным наитием.

Эдгару или По? По или Эдгару?

Джейк считал, что потомки обязаны «Вороном» пернатому с правого столба. Старина По сидел, опустив голову и прикрыв глаза, и от одного его вида бежали по спине мурашки. Впрочем, какая разница? Оба ворона уже давно стали частью семейной истории, вместе с эксцентричными дядюшками и другими чудаковатыми родственниками.

По крайней мере, эти двое не собирались никуда исчезать.

Джейк налег на педали. По сторонам извилистой тропы тянулся лес — сплошные сахарные клены и дубы. Потом роща уступила место заросшему английскому парку. А среди всей этой зелени возвышался старинный дом в стиле Тюдор — с многочисленными башенками, фахверковыми фронтонами и покатой крышей, заросшей за долгие годы мхом. Столетиями к дому что-то пристраивали, расширяя изначально скромное жилище, — когда-то здесь стоял небольшой домик, предназначенный для семейных вылазок из города.

Правда, главный вход ни разу не переделывали. Даже дверь сохранилась та самая, времен фермерского дома — дубовая, сбитая из досок, на которые пошли стволы росших в округе деревьев. Ее перетягивали широкие медные ленты, прибитые массивными гвоздями с квадратными шляпками.

Джейк затормозил, направляясь к ступеням. Подъездная дорожка огибала по кругу газон, и он тотчас заметил машину, прямо у каменной лестницы, ведущей к дубовой двери.

Внимание Джейка сразу привлекли две странности.

Входная дверь была открыта настежь — тетушка Матильда никогда бы себе такого не позволила. А самое главное, Джейк узнал машину! Это был черный седан, точно такой же, что врезался в стену школы!

Та же модель, та же марка!

Это не совпадение — Джейк готов был руку отдать на отсечение.

Нервы натянулись до предела, а сердце ушло в пятки. Джейк бросил велосипед на гравий и, низко пригибаясь, побежал к дому.

Ему совсем не нравилось происходящее.

Из дома донесся грохот — и звон бьющегося стекла. А следом он услышал такое, что у него прервалось дыхание. Отчаянный крик боли.

Тетя Матильда! Она попала в беду!

Рюкзак и одежда остались в доджане — вместе с мобильником. Помощь не вызвонить, ехать к соседу тоже не вариант — слишком долго. Нет, нужно добраться до телефона внутри дома.

С главного входа ломиться не годилось, и Джейк рванул к дальнему крылу — там располагалась оранжерея. Ура! Одно из окон отрыто!

В зимнем саду мама выращивала редкие орхидеи, их привозили со всего мира. Однако цветы давно увяли, и оранжерея пустовала. Джейк иногда приходил сюда читать — и отогреваться, в особенности зимой. За окнами мороз, а в оранжерее тепло — словно мама обнимает.

Перекинув ногу через подоконник, Джейк залез внутрь и спрыгнул на каменный пол. Летом в пустующем цветнике стояла жара. Прямо как в сауне… На лбу тут же выступили капельки пота. Стараясь не шуметь, Джейк подскочил к двери, которая вела в боковую прихожую. До кухни отсюда рукой подать.

На пороге он застыл и долго прислушивался. Однако из дома не донеслось ни звука — только сердце забилось сильнее, едва не выпрыгивая из груди. Сколько в доме налетчиков? И что случилось с тетушкой Матильдой и дядей Эдвардом?

Джейк осторожно приоткрыл дверь и выглянул в узкий коридор. Он имел в длину всего несколько ярдов и упирался в главный холл, разделявший старинный дом на две части. Джейк мог видеть греческую статую у дальней стены. Над ней висел портрет именитого предка, того самого Бартоломью Джексона Рэнсома, что построил Вороньи Ворота и занимался египтологией. На картине он был запечатлен рядом с верблюдом. На стене висели рядами другие портреты — целые поколения семьи Рэнсом, пошедшие по стопам прадеда и посвятившие себя походам и экспедициям.

Джейк перешагнул порог оранжереи — и тут же услышал шаги. Звук доносился из главного холла. Джейк прижался к обшитой дубовыми панелями стене. В проеме двери промелькнула фигура — кто-то направлялся в глубь дома.

Скелетной худобы высокий человек размахивал зажатым в паучьей лапке стальным прутом. Он скрылся из виду, и до Джейка донесся его угрожающий, злобный голос:

— Ну?! Говори, где это?! Немедленно скажи, или…

«Или» мгновенно материализовалось — грохотом и треском разбиваемого в щепы дерева. На плитах пола зазвенели осколки стекла. В дверной проем выкатился неровный камень. Джейк присмотрелся и обмер: это был не камень, а окаменелое яйцо тираннозавра! Вот уже больше ста лет оно занимало свое законное место в домашней кунсткамере прапрапрадедушки Огастаса!