— С ума сойти, как вам повезло! Надо побаловать себя, даже не сомневайтесь!

— Нет! Когда я говорю «нет», это значит «нет», понятно? — буквально рыкнула я на них.

Селеста молча свернула костюм. Продавщица оставила нас, чтобы заняться нормальными покупателями… Мы вышли из магазина. На улице мне стало лучше от свежего воздуха. Селеста с ходу поставила мне диагноз и наметила ряд лечебных процедур. В этом была роковая неизбежность.

— Ева, тебе следует принимать магний. А если этого будет недостаточно, тогда что-нибудь анксиолитическое.

Она говорила со мной ласково, как с больной. А главное, по ее мнению, мне надо требовать повышения зарплаты. Я должна безотлагательно поговорить с Машаром о деньгах. Последнюю прибавку я получила два года назад, это неслыханно. Мне следует срочно обсудить вопрос об увеличении оклада с Машаром.

23 АПРЕЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Завтра в связке с Мари-Анник я штурмую северный склон «Жимназоны». Как прилежная ученица, я приготовила сумку для тренировки. Крем для тела, расческа, мыло, бальзам для волос, спортивный костюм (получен от мамы, но никто не знает, что он уже ношеный) и даже запасные трусы…

25 АПРЕЛЯ, ВТОРНИК

Пора бы мне перестать верить рекламе, как дети верят в Пер Ноэля.[2]

Черным по белому (на афишке) написано, что «Жимназона» — это настоящее счастье, бирюзовый бассейн, пальмы-джунгли, впавшие в нирвану посетители. В реальной жизни это всего лишь ангар рядом с кольцевой дорогой. Действительно, в нем ощущается легкий аромат эвкалипта, но его перебивает запах конюшни. Приглашение Мари-Анник оказалось прошлогодним. Дежурный качок на входе был неумолим: просрочено, значит просрочено! Мне следовало спасаться бегством, но вместо этого я заплатила за вход.

Основной вид спорта в «Жимназоне» — жульничество. Ты здороваешься, и у тебя тут же отнимают семьдесят евро за целый день занятий. Мари-Анник впала в ступор, узрев мою чековую книжку:

— Разве у тебя нет кредитной карты?

Я ответила, что у моей карты нелады с ее же чипом и он находится на экспертизе… В каком-то смысле так оно и есть. Мой чек мгновенно исчез в опытных, покрытых морковным загаром пальцах спортслужащей, с ног до банданы затянутой в фиолетовую лайкру. В смысле накалывания Банка Франции обстоятельства складывались крайне неудачно: каждый день, выходя из метро, я дефилирую мимо этого клуба. Жимназонцы меня выследят и арестуют как нечего делать. Наверняка они бегают быстрее меня.

Освободившись от семидесяти пяти евро с процентами, я должна была бы почувствовать азарт. Наоборот, меня это подкосило. Мари-Анник подтолкнула меня к раздевалке и шепнула с улыбкой заговорщицы, что у нас неограниченный доступ. Неограниченность начиналась и заканчивалась залом пыток (бассейн на ремонте: уже сломан, еще не починен), где вам предлагалось индивидуально трепыхаться в своем углу, не мешая соседям, в то время как девушка-тренер предавалась изучению спортивного журнала «Экип». Все работают на клуб, каждый потеет за себя. Я представляла себе занятия увлекательной, веселой, коллективной игрой под музыку. Вместо этого я финишировала на привинченном к полу велосипеде с приборной доской, достойной капитанской рубки межгалактического крейсера. Когда я решила обратиться к тренеру с просьбой помочь настроить программу велотренажера, девушка уже исчезла! Больше мы ее не видели. После занятий Мари-Анник поведала мне, что перепробовала массу клубов и этот гораздо лучше всех остальных. Думаю, вместо зарядки я буду заниматься уборкой квартиры.

26 АПРЕЛЯ, СРЕДА

Палас у меня ужасно грязный. Чем дольше я смотрю на него, тем более грязным он мне кажется. Может, лучше выяснить, в какую сумму встанет покупка нового? Так просто, для смеха зайти завтра на работе на vsekovry.com. А почему не здесь, не сейчас? Так, спокойно! Я живу в этой квартире два года, и ни разу за это время мой палас не помешал мне спокойно спать. Так что давай не будем начинать! И мне лень включать компьютер. И я падаю с ног от усталости.

28 АПРЕЛЯ, ПЯТНИЦА

Смешно сказать, но решение дождаться конца недели для разговора с Машаром о моей зарплате показалось мне сначала хорошим тактическим ходом. Я думала, что пятница, предвыходная эйфория и всякие хлопоты могут поспособствовать успеху начинания… Черт подери! Хуже не было бы и в понедельник утром. Как только я вошла к нему в кабинет, я поняла, что он в ужасном настроении. Ему позвонили из «Кувшинки» и отказались от брошюры о ваннах.

— Ваше якобы креативное предложение их не заинтересовало. Оно было недостаточно эмоциональным, — повторил он несколько раз с таким злобным видом, словно обвинял меня в краже своего кошелька.

Ни слова о пресловутом креативном предложении. Не уверена, что он вообще что-то о нем помнит. А выдвинул его он сам. Надо было бы ответить: «Вы уверены в том, что сделали все для того, чтобы их убедить? А вы сами выложились на все сто процентов так, как вы умеете это делать?»

Упоминание о моей зарплате дало результат, сравнимый с нажатием на кнопку атомной воздушной тревоги. Все в укрытие!

Машар завел свою обычную песню:

— У меня нулевая выручка и огромный план подрядных работ…

Он завил, что урезал наполовину свою собственную зарплату. Попросить пять процентов прибавки и лишиться пятидесяти процентов зарплаты — это было бы вполне в моем стиле. Пока я делала вид, что сочувствую мнимому падению его покупательной способности, он начал рассказывать мне всю свою жизнь. От него ушла жена. К другой женщине. Он говорил об этом с таким выражением лица, словно валял во рту уксусные конфетки. Я притворилась, что ничего не знаю (в коридорах нашей конторы эта история муссируется уже три недели, ну да ладно). Он стал хныкать, начал умолять называть его просто Патриком, заявил, что мы с ним принадлежим к одному, причем потерянному поколению. Во как! Неожиданная атака с фланга.

— Мы ведь толком не знаем друг друга, маленькая моя Ева…

Вот здорово, я уже его маленькая Ева, хотя и выше шефа на целых две головы. Но в тот момент мне было не до сравнений…

— Как было бы приятно поужинать вместе как-нибудь вечерком, поговорить о том о сем, лишь бы не о работе… — продолжал он тем же доверительным тоном. — Что вы об этом думаете?

Вместо того чтобы сказать, что я об этом думаю, я спросила:

— Почему бы и нет?

Какая я все-таки дура! Он прямо-таки расплылся от удовольствия, вид у него стал как у охотника, позирующего рядом с убитым слоном. Когда я попыталась вернуться к моей зарплате, он бросил взгляд на часы и ахнул: ему пора дочку забирать!

— Чуть позже вернемся к этому разговору, клянусь! — сказал шеф.

Мы вместе спускались в лифте. Он растроганно произнес:

— Знаете, Ева, самое главное в жизни — общение!