Я редко соглашаюсь с канцлером Меркель, но не мог с ней не согласиться, когда она недавно сказала, что Европа должна перестать противопоставлять себя России. Европейские проблемы по созданию единого экономического пространства от Атлантического до Тихого океана должны решаться не против России, а вместе с Россией. Полагаю, это свидетельствует о том, что европейские политики начинают менять свое мнение, несмотря на давление США. И здравый смысл рано или поздно возьмет верх в Европе. Придет понимание, что без России нельзя решить ни одну проблему: ни украинскую, ни молдавскую — никакую. Если они хотят их решать, то они должны решать их вместе с Россией. Хочу напомнить, что в 1938 году была тоже попытка европейских стран решить проблему Центральной Европы без России, это было в Мюнхене. К чему это привело, мы знаем.

Вспоминая собственную эмиграцию, могу сказать, что я не хотел уезжать из Советского Союза, я хотел уехать в Израиль. Мне было абсолютно всё равно — из какой страны я уезжаю. Я ехал в страну, которую считал своей. Осталась ли у меня ностальгия? Наверное, что-то подобное имеет место. Все-таки Россия — это страна, где я родился и вырос, русская культура остается частью моего «Я», как и русский язык. В конце своей книги я написал, что все свои положительные качества приобрел в Советском Союзе. Как ни странно, но такие понятия, как «любовь к Родине», «любовь к своему народу», мне были привиты там же. Уважение к культуре, уважение к образованию, уважение к людям — такое воспитание я получил в Советском Союзе.

Самый близкий мне город — Москва. Я там родился. Помню, когда Владимир Владимирович Путин был директором ФСБ, он мне передавал через третьих лиц, что его сотрудники жалуются, мол, Кедми уходит от их слежки. Я отвечал: «Передайте ему, что набрали иногородних, они Москвы не знают». Конечно, я люблю ту Москву, в которой вырос, хотя не уверен, что она еще есть. Москва сильно изменилась со времен моего детства. Понятно, как у любого человека, у меня остались теплые чувства к своему детству, к дому, где жил, к Родине. Это мне не мешало, когда я работал на территории Советского Союза, причем успешно работал. Я знал, что моя деятельность наносит непоправимый ущерб этому государству, потому что я забираю у них одну из самых эффективных, самых полезных частей населения — мой еврейский народ. Таким образом, я вполне спокойно совмещал обе эти вещи — любовь к стране, где я вырос, и работу против её интересов за интересы моей страны. Когда сегодня я формулирую свои суждения о российской политике, я это делаю, как говорил Рейган: «Без чувств». Так я научился на службе, так научился в армии — четко отделять свои желания, предпочтения и приоритеты от объективного анализа ситуации. Поэтому мой анализ абсолютно не имеет никакого отношения к моим чувствам к русскому народу, к русской культуре. Я могу критиковать их политику, что я делал не раз, так же как я критикую политику своей страны, которую люблю еще больше.

Мне часто задавали вопрос: почему Израиль заинтересован в сильной России? И я всегда отвечал, что в этом заинтересован не только Израиль, в этом заинтересован весь мир. Когда стало ясно, что Советский Союз распадается, самое большое сожаление и возмущение по этому вопросу высказал папа Буш, он тогда был директором Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов. Он сказал: «Нет большей угрозы миру, чем исчезновение Советского Союза». Это не пустые слова. Я об этом говорю не только потому, что знаю и понимаю Россию, я вообще не считаю, что какое-то государство должно перестать существовать, тем более Россия. Это нарушит все мировое равновесие и может привести к таким катастрофам, что о последствиях одному Богу известно. Распад Советского Союза, безотносительно — был он целесообразен или нецелесообразен, сопровождался и до сих пор сопровождается таким кровопролитием на постсоветском пространстве, какого никогда раньше не было после Гражданской войны. Хотя бы только с этой точки зрения, я считаю, Россия должна сохраниться как государство. С другой стороны, я не считаю, что народам России нужно отказать в праве самим решать свою судьбу. Это их страна, их культура, и дай Бог им счастья. В конце концов, именно так поступает мой народ и другие народы, почему нет?

Когда-то я занимался перенаправлением потока евреев, желающих уехать в Америку, на Израиль. Это мне удавалось, несмотря на то, что Америка — страна более сильная, красивая и богатая. Здесь не было никакого обмана, и силу не приходилось применять, я просто воспользовался теми качествами, которыми обладали советские граждане: инертностью мышления, безынициативностью и подчинению власти. Это с одной стороны. С другой — я воспользовался решением американского правительства ограничить миграцию евреев в Соединенные Штаты в качестве беженцев. Просто в один прекрасный день я объявил евреям, что те, кто хочет уехать из Советского Союза по израильской визе, начиная с такого-то числа едут только в Израиль. Те, кто хочет уехать в Соединенные Штаты, — пожалуйста, на улицу Чайковского, в американское посольство. Я подкрепил это небольшим условием. Тем, кто приходил в посольство, мы выдавали паспорта со штампом израильской визы. Как многие могут помнить, всех выезжающих из Советского Союза лишали гражданства.

То есть сначала меня лишили гражданства, а потом уже лишали всех. Мою просьбу удовлетворили раньше, чем дали разрешение на выезд. Кстати, я не подавал заявление на выезд, они отказались принять, я никогда не заполнял анкеты. Когда я пришел получать разрешение на выезд, капитан дал мне анкету. Я говорю: «Это что?», он говорит: «Анкета. Заполните!» Я на него посмотрел удивленно, он говорит: «А, ладно, не надо. Мы и так все знаем». Так что я анкет не заполнял, заявление у меня не приняли — в общем, все шло через одно место…

Так вот, я сказал людям: «Вы получите паспорт обратно с въездной израильской визой в пять часов вечера при условии, что у вас есть билет на самолет в Бухарест или Будапешт на этот вечер, на ближайший рейс. У кого нет билета на самолет на вечер, визу не получит». Предварительно я убедился у австрийцев, что по международным законам можно ставить транзитную визу в Австрию, если есть виза в ту страну, в которую едет человек. Когда это было объявлено, евреи явились с билетами на самолет в Бухарест и в Будапешт и поехали в Израиль. Ни у кого не хватило смелости, или ума, или дерзости, или просто — а, черт с ними, с деньгами! — сдать билет на самолет, купить утром билет на поезд в Вену, пойти в австрийское посольство и получить визу. Но им сказали, дорога уже закрыта, пожалуйста, получите визу в пять часов, мы вам даже поможем — отвезем в аэропорт, а в восемь летите в Бухарест. Все так и сделали. Что делать, советские евреи — это тоже советские люди.

К чему я об этом вспомнил? Во время моей поездки по Молдове меня часто просили поделиться опытом интеграции этнических меньшинств и создания в Израиле единой нации. Я не вижу противоречий между национальной консолидацией молдаван как народа и созданием молдавского государства, в котором все граждане являются равноправными гражданами. Так поступают сегодня в нормальном обществе. Объявить одну нацию титульной, единственной, которая определяет все, что делается в государстве, — это в истории Европы было не так давно. В мае как раз будет отмечаться 70 лет, как тот эксперимент закончился. Правда, слишком поздно закончился, лучше бы раньше… На примере своей страны могу сказать, что еврейское государство и было создано для развития еврейского самосознания и дальнейшего развития нашего народа. В этом государстве все имеют равные права. К сожалению, наш опыт в данной области не самый успешный, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Я бы не советовал применять его ни в Молдавии, ни в любой другой стране. Нам не удалось сделать так, чтобы каждый житель Израиля чувствовал себя равноправным гражданином, который гордится своей страной независимо от того, еврей он или не еврей. Мы от этого, к сожалению, еще далеки. Поэтому я советую молдаванам пользоваться опытом других стран. Финляндии, например, это удалось лучше, чем нам.