Гражданская война потребовала формирования постоянной армии. Парламент проголосовал за налоги, необходимые для её содержания. Но гражданские власти не могли эффективно собрать эти налоги и не могли распустить армию12. Это стало ключевой проблемой времен английской революции. Для её решения в 1642 году было конфисковано 2,5 миллиона акров земли, принадлежавших ирландским повстанцам. Они служили гарантиями займов, привлеченных для финансирования военных действий в Ирландии. Операции с бумагами, обеспеченными ирландскими землями, которыми английские власти гасили неплатежи армии, были массовыми. Офицеры скупали их у солдат. Примерно две трети земель в Ирландии перешли в руки новых собственников13. С точки зрения современников, её передел, связанный с конфискацией имущества сторонников короля, выкупом владений под угрозой изъятия властями, перераспределением ирландских земель, был беспрецедентным явлением14. Однако по масштабам «великих революций»15 объемы перераспределения собственности были весьма скромными. И предопределялось это именно сохранением системы отправления правосудия, традиционных установлений в сфере земельной собственности.

Лидеры американской революции также апеллировали к традициям. Восстание североамериканских штатов стало ответом на нарушение английским правительством привычных установлений, при которых налогоплательщики были представлены в парламенте. её лозунг был: «Нет налогообложения без представительства!». Американские Штаты могли опираться на долгую традицию самоуправления. Роль королевской администрации в организации ежедневной жизни была ограниченной, государственные расходы низкими, бюрократический аппарат – слабым. Казалось бы, колониальную администрацию легко заменить новыми органами власти. Но и здесь революция – это финансовые неурядицы, неспособность государства вовремя платить армии, инфляция, масштабное перераспределение собственности. Перечитывая то, что писали современники событий, нетрудно увидеть: они говорят о проблемах нестабильного общества, в котором рухнули привычные институты16.

Голландская революция оказала лишь ограниченное влияние на доминирующие в Европе представления о должной организации общества. Иное дело – английская. Английские институты изучали, ими восхищались французские мыслители эпохи Просвещения. Однако влияние на европейский мир инноваций, связанных с французской революцией – от равенства граждан перед законом до призыва на воинскую службу, – далеко превзошло все, что было связано с предшествующими ей революциями.

Лидеры французской революции уже не апеллировали к традиции. Речь шла о разрыве со старым порядком, попытке перестроить общественную жизнь на новых основах. Интеллектуальная атмосфера революционной Франции была проникнута идеей о возможности и необходимости глубоких социальных и политических изменений.

Технические инновации, увеличение промышленного производства, урбанизация начинаются во время, близкое к французской революции. На рубеже XVIII–XIX веков наиболее развитые страны Европы, европейские переселенческие колонии вступили в новую индустриальную эпоху. Не удивительно, что в сознании мыслителей XIX века социально-экономические перемены и революция оказались неразрывно связанными.

Исследователи французской революции 1830–1840 годов обратили внимание на связь происходящих процессов с классовой борьбой. Маркс и марксисты, видение мира которых во многом формировалась под влиянием опыта французской революции, ставят вопрос шире: мир меняется и будет меняться. Производственные отношения должны соответствовать уровню развития производительных сил. Это делает революции неизбежными. Для марксистов естественно представление, что революция предопределена логикой общественного развития, она – необходимый элемент исторического процесса.

На этом фоне непросто понять, почему в работах марксистов XIX века столь мало внимания уделяется влиянию революции на ежедневную жизнь людей, функционирование экономики. Ведь в случае успеха революции марксистам предстояло отвечать за решение финансовых проблем, снабжение городов продовольствием, работу транспорта и связи. Видимо, романтикам революции обсуждать её влияние на качество французских дорог, ремонт которых при старом режиме обеспечивался натуральными повинностями крестьян, было скучно. Между тем от этого зависело, сможет ли столица связаться с региональными властями, способно ли государство обеспечить порядок17.

Революцию редко удавалось предсказывать. Это катаклизм, который наступал неожиданно для его участников – как правящего режима, так и тех, кто приходил ему на смену. Анализ предпосылок революции дается лишь историкам, изучающим их десятилетия спустя. Современники поражаются неожиданностью произошедших событий.

Франция была централизованной монархией с сильным бюрократическим аппаратом. В регионах власть интендантов – назначаемых центром чиновников – была велика. Они контролировали даже самые незначительные суммы, направляемые на местные нужды. Основой налоговой системы был прямой налог – талья, взимаемый на основе раскладки по территории и круговой поруки. Такая система требовала централизованной налоговой администрации18.

Армия Франции в 1780-х годах считалась одной из сильнейших в Европе. Безопасности границ ничто не угрожало. За политической стабильностью стояла вековая история. В то время ничего не предвещало, что французское государство может рухнуть в одночасье.

В эти годы можно было увидеть признаки приближающейся катастрофы: финансовый кризис, неготовность привилегированного сословия к компромиссам. Однако ни депутаты, собравшиеся на заседание Генеральных штатов, ни королевская власть не ожидали ничего подобного тому, что произошло в 1789 году.

Одним из поводов к французской революции стал неурожай 1788 года. Как обычно в аграрных обществах, наиболее острые проблемы возникли летом следующего года. На этом фоне начались заседания Генеральных штатов. С апреля продовольственные беспорядки во Франции стали массовыми. За падением спроса на промышленные изделия последовал рост безработицы19.

Предпосылка устойчивости государства – монополия на применение насилия, способность подавить беспорядки. Она зависит от того, что происходит на улице, готовы ли солдаты выполнить приказы, отдаваемые властями. Когда в 1789 году стало ясно, что солдаты приказы не исполняют, режим рухнул, как карточный домик. Выяснилось, что в армии нет полка, готового выступить по приказу короля20. Отказ солдат стрелять придал смелость тем, кто выступал против существующего порядка. Успех служил оправданием бунту. Государство оказалось не просто слабым, а бессильным. Институты старого режима разрушились в течение нескольких дней21. Потребовались годы, чтобы выстроить новые.

За несколько лет, прошедших после начала французской революции, были отменены феодальные обязанности, дворянские титулы, система прямых налогов, церковные корпорации, торговые гильдии, административная и финансовая системы, монархия. Сформировались установления нового режима: суверенитет народа, свобода мысли и слова, гарантии собственности, пропорциональное налогообложение, право граждан принимать участие в формировании законов, контроле над налогообложением и использованием государственных финансов. Однако за этими институциональными нововведениями не стояла традиция. В этом была их слабость. Эффективных инструментов обеспечения порядка не существовало. Наивно было надеяться на то, что солдаты будут исполнять приказы новой власти. В подобных обстоятельствах чаще всего не исполняются ничьи приказы. Вопрос о власти решала улица. Настроение толпы быстро меняется. Отсюда череда революционных лидеров, проходивших путь от народных кумиров до гильотины.