— А это еще что за зверь, старшина? — поинтересовался Диденко.

— Это вместо сторожевого пса нам будет, товарищ капитан. Верно, братцы?

— Волчонок, что ли?

— Именно так, товарищ капитан!

— Так он тут нам всех свиней, овец и коз перережет. Все подсобное хозяйство изведет. Это же волк — не собака! — заключил Диденко, пыхнув цигаркой.

— А чем он хуже? Собаки тоже от волков произошли. В давние времена, когда люди еще дикими были, они волков да шакалов приручали, прикармливали. Вот от них и пошли теперешние жучки да шавки. Нам в школе учитель про это все рассказывал, — возразил Прохоров.

— Сколько волка ни корми — все в лес смотрит. Зря, что ли, люди говорят?

— Это неграмотные люди, товарищ капитан. А кто пробовал волка приручать — знает, что как аукнется, так и откликнется. Будешь с ним, как с другом обращаться, так и волк другом вырастет. Это ученые люди так пишут.

— А ты-то, старшина, сам пробовал? Что-то ты уж больно грамотный.

— Да вот, собираюсь попробовать и доказать, что советская наука не врет. Я в нее верю.

Прохоров прижал волчонка к щеке. Его большие серые глаза излучали какой-то необыкновенный блеск. А коротко подстриженные густые русые волосы слегка вздрагивали, когда волчонок шевелился.

— Какой мяконький да тепленький! Совсем, как собачонок пахнет! Ишь, палец сосет! Изголодался, бедненький. Кухтин, смотай-ка на кухню да принеси молока с полстакана.

Новобранец Кухтин затянулся только что раскуренной цигаркой, которую у него тут же бесцеремонно отобрал Прохоров.

— И ветоши прихвати почище. Из тех, что сегодня для протирки столов получил. Ну, чего стоишь? Шагом марш на кухню!

Вошел старший лейтенант Крамарук.

— Накурили, как в милиции! А это что, Прохоров? Вы к нам на службу щеночка призвали?

— Никак нет! Волчонка, товарищ старший лейтенант! А то у нас за последний год волки двух собак растерзали — не смогли уследить! Выкормим — своим бывшим собратьям только таких профиндячек выпишет!

— Или сам наших коз да овец передушит, — добавил Крамарук.

— А это уж — как воспитаем, товарищ старший лейтенант! Животное — его, как и человека учить надо. Тут каждодневная дрессировка требуется. Я в цирке сам видел, как живые куры на живых лисицах ездят. И кролики на тиграх.

— А кто же это нам в штат дрессировщика запишет? Мы же погранзастава, а не цирк шапито.

— Да я ему буду за дрессировщика, — угрюмо буркнул Прохоров.

В это время в помещение вошел Кухтин с молоком в баночке и беленькой тряпочкой. Прохоров окунул ее в молоко и поднес к носу волчонка. Тот запыхтел, завертел мордочкой, схватил тряпочку губами и жадно зачмокал. Все дружно заулыбались.

— Ишь ты! Ишь, как чмокает! Изголодался-то как, бедняжка, — лицо Прохорова просияло радостной, почти детской улыбкой.

— Ну, что ж, посмотрим, как это у Вас получится, товарищ Прохоров. А пока что службу нести надо. Рядовой Кухтин!

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Две минуты одеться! Пойдем посты проверять.

— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!

***

Часам к десяти утра пурга почти совсем утихла. А к обеду уже ярко светило горное солнце на сине-голубом небе. На заставе только и говорили, что о волчонке, которого Прохоров собрался приручить. Мнения были разные, но большинство считало, что если он вырастет среди людей на положении собаки, то ничем от собаки и отличаться не будет. Не волчья же стая его воспитает, а люди, которые и кормить, и в меру ласкать будут. Откуда тогда у него дурным манерам взяться?

Заскрипели ворота, и на территорию заставы, с хрустом шагая по морозному снегу, вошел, ведя за собой на веревке навьюченного осла, старый тунгус Ингур. Каждый шаг вздымал клубами снежную пыль, которая отблескивала в лучах яркого солнца всеми цветами радуги.

Впрочем, тунгус он был, монгол, уйгур, китаец или кто еще — не знал никто, да и не спрашивал. Лицо его обрамляла меховая оторочка теплого башлыка специфического покроя. Короткий медвежий полушубок мехом наружу и теплые до колен унты из волчьей шкуры выдавали в нем местного человека. Ингур на заставе правил и за чернорабочего, и за истопника, и за посыльного, и еще Бог знает за кого. Все любили старого Ингура за его природную доброту, за мастеровитость, деловитость и неутомимое трудолюбие. Но главное — за знание тайги и вообще всего таежного.

— Там у Орел-каменя волка кто завалил? — не поднимая головы, спросил Ингур. — Шкуру сдирать надо. Пригодится как-нибудь кому-то.

— Это старшина Прохоров, — ответил Кухтин. — Сейчас возьму нож и пойду за шкурой.

— Подожди, молодой, сама не ходи. Не умеешь еще, испортишь малость. Шкура пропадай. Жалко — кого-то в мороз-пурга согреть может. Вместе пойдем.

— Да что там уметь — я дома кроликов с детства обдирал.

— То кролик, а то волка. И еще. Начальник спросить надо, тогда пойдем.

Кухтин побежал за разрешением к Крамаруку, а Ингур стал развьючивать осла и таскать мешки в помещение. В это время к нему подошел Прохоров с волчонком за пазухой. Тот вертелся во все стороны, смешно фыркал и облизывался после недавнего кормления.

Увидев волчонка, Ингур поставил на снег мешок.

— Зачем волка сюда принес? Зачем зря зверя мучить?

— А я его не мучаю. А кто попробует, тот и по шее схлопотать может.

— Тогда зачем волка принес? Что делать будешь? Шкура не годись, мясо не годись. Зачем зверя брал?

— А я его как пса воспитаю, будет по ночам заставу стеречь. Волки в сарай не полезут.

Ингур присел на мешок.

— Не молод, Прохор, а как мальчик говоришь. Убей немедля или давай я убью! Нельзя волка с людьми держать! Это не домашний пес, это лесной зверь. Ему тайга надо.

— Да вокруг нас-то что, не тайга, что ли?

— Зверя должен вольный тайга ходить. Здесь волк — беда много будет.

— Это еще что за чепуха?

— Сам чепуха говоришь, Прохор! Не молод уже, дети есть, а простая вещь — не знаешь. Человек — дух очага, огня, крыши, понимая?

— Да чего же тут не понять?

— А того, что собака, кошка, ишак, конь, баран, коза, корова — тоже дух очага и огонь… Теперь понимая?

— А вот теперь, Ингур, я уже совсем ни хера не понимаю!

— Ай-ай-ай, Прохор! Школа ходил, учился шибко, всю науку изучил, а простая вещь не понимай. И браниться нехорошо — тайга не любит, накажет тебя.

— Да ты толком говори, Ингур, чтобы все понимали.

— Я толком сказал. Что с человеком — духи очага. А волк, сохатый, белка, медведь, змей, рысь — все духи леса. Тайга,